Том 3

“Если на Московском совещании, — говорит атаман Терского казачьего войска Караулов, — не выкристаллизуется центр объединения страны, то будущее России рисуется в печальных тонах. Думаю, однако, что такой центр будет создан… а если… такой опорный пункт выявится, то Московское совещание окажется не только жизненным органом, но имеет шансы на весьма долгое и яркое существование вроде “долгого парламента” в эпоху Кромвеля. Со своей стороны, я, как представитель казачества, постараюсь всеми мерами способствовать образованию такого объединяющего центра” (“Русские Ведомости”, веч., 11 августа).

Так говорит “представитель казачества”.

Московское совещание, как “центр объединения” контрреволюции — таков короткий смысл длинной речи Караулова.

То же самое говорит донское казачество в наказе своим представителям:

“Правительство должно быть организовано Московским совещанием или Временным комитетом Гос. думы, а не какою-либо партией, как это было до сих пор. Такому правительству должна быть предоставлена вся полнота власти и независимости”.

Так говорит войсковой круг донского казачества.

А кому теперь не известно, что “казаки — это сила”?

Сомнения невозможны: либо совещание не состоится, либо оно неминуемо превратится в “долгий парламент” контрреволюции.

Меньшевики и эсеры, созвавшие совещание, облегчили дело организации контрреволюции, все равно — хотели они этого, или нет.

Таков факт.

Кто они?

Кто они, эти воротилы контрреволюции?

Это, прежде всего, военщина, верхи командного состава, ведущие за собой известные круги казачества и георгиевских кавалеров.

Это, во-вторых, наша промышленная буржуазия с Рябушинским во главе, с тем самым Рябушинским, который угрожает народу “голодом” и “нищетой”, если он не откажется от своих требований.

Это, наконец, партия Милюкова, объединяющая генералов и промышленников против русского народа, против революции.

Все это достаточно выяснилось на “предварительном совещании”[69] генералов, промышленников и кадетов 8-10 августа.

“У всех на устах имя ген. Корнилова, — пишет “Биржевка”. — Доминирующее влияние на совещания имеют представителя так называемой военной партии во главе о ген. Алексеевым и делегаты казачьего союза. Речь ген. Алексеева, произнесенная на первом заседании и встреченная совещанием бурными выражениями одобрения, будет повторена на Московском государственном совещании” (“Вечерняя Биржевка”, 11 августа).

Это та самая речь, которую Милюков предложил издать в виде отдельного листка.

Далее:

“Большое внимание вызывает к себе ген. Каледин. К нему особенно приглядываются и прислушиваются. Вокруг него группируется вся военная часть” (“Вечернее Время”, II августа).

Наконец, всем известны ультиматумы георгиевских кавалеров и казачьих союзов, возглавляемых теми же свергнутыми и еще не свергнутыми генералами.

Причем ультиматумы исполняются немедля. Ибо военные не любят “зря болтать”.

Сомнения невозможны: дело идет к утверждению и оформлению военной диктатуры.

Отечественная и союзная буржуазия будет ее “лишь” финансировать.

Недаром так “интересуется совещанием сэр Бьюкенен” (см. “Биржевку”), который, кажется, тоже собирается выехать в Москву.

Недаром торжествуют молодцы г. Милюкова.

Недаром чувствует себя Рябушинский Мининым, “спасающим” и пр.

Чего они хотят?

Они хотят полного торжества контрреволюции. Выслушайте резолюцию предварительного совещания.

“Пусть в войсках будет восстановлена дисциплина, и власть перейдет к командному составу”.

Иначе говоря: обуздай солдат!

“Пусть центральная власть, единая и сильная, покончит с системой безответственного хозяйничания коллегиальных учреждений”.

Иначе говоря: долой Советы рабочих и крестьян!