Том 3. Корни японского солнца

И мы приезжаем туда к полдню. – Где здесь Трал-лы? – Котловина меж гор безмолвна в камнях, разбросанных по холмам, в остатках человеческого жилья. Мы въезжаем в пустую улицу, в совершенно пустую. Ноябрьские полдни не несут ни звука. Я захожу в дом, дверь не заперта. У порога лукошко с углем. Муха прожужжала мне навстречу и замерла. На глиняном полу здесь козий помет, приступка у порога иссечена письменами. – Люди, все до одного человека, покинули эти места в 1921 году, когда турки выгнали из Анатолии греков.

…Ужели такова была Эллада и две тысячи лет тому назад и тысячу пятьсот лет тому назад? – Пыльный поезд Аданской – немецкой! – железной дороги мы сменили на два с половиной дня седла. – Здесь, должно быть, даже умерла весть о человеке! – Это Малая Азия, Анатолия, съеденная козами. Ужели здесь были веселые греческие колонии, здесь прошли эпохи цветений эллинистических веков? – Да, были, – прошли, загорожены от нас тысячелетьем. – Некогда Эфес был первым городом банков, породив все банки мира, – Пергам тогда был городом ученых и великой библиотеки, – Магнэзия осталась для истории городом актеров, драматургов и философов, – Траллы, как Тэо, были городом шума, поэтов, художников, музыкантов, театральных действ и дионисийских жриц. В Тэо до сих пор видны на стенах развалин стихи Анакреона, вычертанные, по преданию, самим Анакреоном. Траллы, город великих театральных действ, имел множество названий – Антэа, Эвантэа, Ларисса, Антиохия. Сельджуки называли Траллы – Гюзэл-Хиссаром – что значит: прекрасный замок.

Ужели такова была Эллада, вот эти развалины? – Впрочем, нет, конечно. – Великий Театральный Мастер – история – перегримировал Эвантэю в пески. Это не шутка, что козы съели Малую Азию. Цветущая страна веселой торговли, поэтов, философов, дионисийской морали – погибла не от войн и нашествий – ассирийцев, персов, римлян, турок, – но главным образом от коз, которые столетьями съедали побеги деревьев, уничтожали – уничтожили – леса и рощи, высушили долины и реки, – и превратили зеленую Анатолию в безводные пески и камень. – Траллам выпало до наших дней сохраниться в том виде, в каком эти места остались от разорений древности, историки сказали, что там жива Эллада. Но Театральный Мастер должен работать свою работу: и Траллы покинуты греками, теперь навсегда, в 1921 году, в дни греко-турецкой войны, когда турки русской тяжелой артиллерией над Смирной скинули греков в Средиземное море, заставив их бежать, бросив дома и жизнь.

…Вот она, Эвантэа, веселая страна поэтов и музыкантов! – на столе в пустом доме я нашел краюху иссохшего хлеба, а в другом доме – в светильнике еще не высохло масло. – Вот она, Антэа, страна великих театральных действ, – мертвая Эллада, мертвая потому, что ничто новое не пришло в быт греков, живших здесь, за последние полторы тысячи лет, – а турки не собрались еще с двадцать первого года разграбить эти места.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

С горы к нам ехал на муле человек, он махал рукою. Мы поехали к нему навстречу, глиняной улицей. На перекрестке стояла разбитая статуя Афродиты, в шерсти буйволов, которые чесались об нее. Человек, подъехавший к нам на муле, был стариком в белом плаще и в сандалиях. Мул его не был оседлан.

Я спросил:

– Можно ли где-нибудь здесь достать стремя?

– Стремя? – переспросил старик и задумался. – Да, можно, – ответил он. – Вон там на холме есть улица, в третьем доме направо под скамьей лежит стремя. Возьмите.

Я поскакал за стременем. Дом был отперт и пуст. Над дверью в притолоку было воткнуто веретено. Под лавкой в пыли лежало старое медное стремя, – я поднял его и рассмотрел, – это было стремя, оставшееся, быть может, от Александра Великого – –

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И – я видел подлинную Элладу. Мой спутник спросил старика:

– Где здесь Траллы?

– Траллы – здесь! – ответил старик.

Старик повел нас в дом, такой же пустой, как все. Из меха он налил в глиняный сосуд красного вина и подал нам козьего сыра. Старик был молчалив и торжествен. Он держался хозяином, магнатом этих мест, но он кланялся подобострастно. Мне показалось, что старик не совсем нормален так, как ненормальны под старость бывают очень многие русские старики-крестьяне. Мы отдыхали перед тем, чтобы пойти по развалинам. Старик просил подождать, когда придет с гор мальчик. Я рассматривал старика: он был чудесно красив, поистине правнук Диониса в грязном своем плаще, седокудрый старик с гордыми глазами. Мы спросили, что он здесь делает, как уцелел он здесь, он, грек, – старик ответил невнятно.