Том 3. От Великого князя Андрея до Великого князя Георгия Всеволодовича

6. Епископ Рижский, Мастер Фолкун (Volquin) и все другие Рижские Властители признают Двину вольною, от устья до вершин ее, для судоходства Россиян и Немцев. Если – чего Боже избави – ладия Русская или Немецкая повредится, то гость может везде пристать к берегу, выгрузить товар и нанять людей для вспоможенид; но им более договорной цены с него не требовать.

Сия грамота имеет для Полоцка и Витебска то же действие, что и для Смоленска. Она писана при Священнике Иоанне, Мастере Фолкуне и многих купцах Рижского царства, приложивших к ней свои печати; а свидетели подписались»… Следуют имена некоторых жителей Готландии, Любека, Минстера, Бремена, Риги; а внизу сказано: «Кто из Россиян или Немцев нарушит наш устав, будет противен Богу».

О сем договоре упоминается и в Немецкой летописи, где он назван весьма благоприятным для купцов Ливонских; но предки наши, давая им свободу и права в России, не забывали собственных выгод: таким образом, увольняя чужеземных гостей, продавцов

серебра и золота, от всякой пошлины, хотели чрез то умножить количество ввозимых к нам металлов драгоценных. В рассуждении цены серебра заметим, что она со времен Ярослава до XIII века, кажется, не возвысилась относительно к Смоленской ходячей или кожаной монете: Ярослав назначает в

Правде40 гривен пени кунами за убийство, а Мстислав Давидович в уставе своем 10 гривен серебром, полагая 4 гривны кун на одну гривну серебра, следственно, ту же самую пеню: напротив чего Новогородские куны унизились.

Не только купцов, но и других чужеземцев, полезных знаниями и ремеслом, Россияне старались привлекать в свою землю: строителей, живописцев, лекарей. От Ярослава Великого до времен Андрея Боголюбского знаменитейшие церкви наши были созидаемы и расписываемы иностранцами; нов 1194 году Владимирский Епископ Иоанн, для возобновления древнего Суздальского храма Богоматери, нашел между собственными церковниками искусных мастеров и литейщиков, которые весьма красиво отделали сию церковь снаружи и покрыли оловом, не взяв к себе в товарищи ни одного Немецкого

художника. Тогда же славился в Киеве зодчий, именем Милонег-Петр, строитель каменной стены на берегу Днепра под монастырем Выдубецким, столь удивительной для современников, что они говорили об ней как о великом чуде. Греческие живописцы, украсив образами Киевскую лавру, выучили своему художеству добродетельного Монаха Печерского Св. Алимпия, бескорыстного и трудолюбивого: не требуя никакой мзды, он писал иконы для всех церквей и, занимая деньги на покупку красок, платил долги своею работою. Сей Алимпий есть древнейший из всех известных нам живописцев Российских. Кроме икон церковных, они изображали на хартиях в священных книгах разные лица, без особенного искусства в рисунке, но красками столь хорошо составленными, что в шесть или семь веков свежесть оных и блеск золота нимало не помрачились. – Заметим также, касательно рукоделий, что древние Бояре Княжеские обыкновенно носили у нас шитые золотом оплечья: итак, искусство золотошвеев – сообщенное нам, как вероятно, от Греков – было известно в России прежде, нежели во многих других землях европейских.

Мы упомянули о лекарях: ибо врачевание принадлежит к самым первым и необходимейшим наукам людей. Во времена Мономаховы славились в Киеве Арменские врачи: один из них (как пишут), взглянув на больного, всегда угадывал, можно ли ему жить, и в противном случае обыкновенно предсказывал день его смерти. Врач Николы Святоши был Сирианин. Многие лекарства составлялись в России: лучшие и драгоценнейшие привозились чрез Константинополь из Александрии. Желая всеми способами благодетельствовать человечеству, некоторые из наших добрых Монахов старались узнавать силу целебных трав для облегчения недужных и часто успехами своими возбуждали зависть в лекарях чужеземных. Печерский Инок Агапит самым простым зелием и молитвою исцелил Владимира II, осужденного на смерть искусным врачом Арменским.