Том 3. Поэмы

Нерчинск — окружной город в Забайкальской области. Расположен на левом берегу реки Нерчи, вблизи ее впадения в Шилку (бассейн Амура). Основан в 1654 г. под названием Нерчинский острог. В 1826–1917 гг. — место политической каторги и ссылки. В Нерчинском горном округе находились главная сибирская каторга царской России и каторжные тюрьмы. В разные годы здесь содержались политкаторжане: декабристы, петрашевцы, Н. Г. Чернышевский и другие революционеры-шестидесятники, нечаевцы, революционеры-народники. Политические каторжане содержались вместе с уголовными (см. кн.: «Кара и другие тюрьмы Нерчинской каторги». М., 1927; Чемоданов Г. Н. Нерчинская каторга, 2-е изд. М., 1930).

Турухан — река в Красноярском крае, левый приток Енисея. Турухан, Туруханский край — место политической ссылки в дореволюционной России, на севере Енисейской губернии с XVII в. Ссылались участники восстаний С. Разина, Е. Пугачева и др. В XIX в. — декабристы (бр. Беляевы, М. А. Фонвизин, А. И. Якубович и др.). С 1913 г. в Туруханском крае отбывали ссылку Я. М. Свердлов, И. В. Сталин, Г. И. Петровский и др. революционеры (сб. «Енисейская ссылка». М., 1934).

С. 181. Была в том печальная тайна, // Что страстью преступной зовут

. — Эти и другие слова помещицы Снегиной стали объектом нападок прижизненной критики. Рецензент журнала «Звезда» назвал их иронически «перлами» (журн. «Звезда», Л., 1925, № 4, с. 294), а В. Друзин — «незабываемыми» (Красная газ., веч. вып., Л., 1925, 30 июня, № 160; вырезка — Театр. ГЛМ). К. В. Мочульский увидел в одной из сцен поэмы («Вот описание первого свидания после разлуки: он открывает глаза после долгой болезни и видит ее: она узнала, она приехала, она сидит у изголовья») — «неизбежный шаблон романтического жанра. ‹...› Как она выражается, эта нежная девушка в белом! ‹далее цит. слова Анны ст. 344–354, 371–379, 381–385, 604–607: “Потом бы меня вы бросили, // Как выпитую бутыль. // Поэтому было не надо... // Ни встреч... Ни вообще продолжать...”» (журн. «Благонамеренный», Брюссель, 1926, № 1, с. 155–156).

С. 182–183. Недаром чумазый сброд // Играл по дворам на роялях // Коровам тамбовский фокстрот. — Одна из конкретных примет времени (так же, как и граммофон). И. Г. Эренбург в 1919 г. писал: «Деревня, захватившая все и безмерно нищая, с пианино и без портков, взявшая в крепкий кулак свободу и не ведающая, что с ней, собственно, делать, деревня революции — откроется потомкам не по статьям газет, не по хронике летописца, а по лохматым книгам Есенина. Откроется и нечто большее, вне истории или этнографии — экстаз потери, жертвенная нищета, изуверские костры самосожжения — поэзия Сергея Есенина, поэта, пришедшего в этот мир, чтобы “все познать, ничего не взять”» (Эренбург И. Сергей Александрович Есенин — в его кн. «Портреты русских поэтов». Берлин, 1922, с. 84–85; вырезка — Тетр. ГЛМ).

Друг детства Есенина С. Н. Соколов вспоминал эпизод с роялем, который в отличие от рояля в «Анне Снегиной» получил полезное применение в константиновской школе: «Помнится, в 1924 году как-то вечером я сидел и играл на рояле (был у нас в школе инструмент, конфискованный в революцию у каких-то помещиков). Смотрю, кто-то лезет в окно. Ба, Есенин! ‹...› Потом подсел ко мне. Попросил играть, а сам запел... ‹...› В этот вечер он долго пробыл у нас. Настроение у него было хорошее» (Восп., 1, 136).

С. 183. Козлиная ножка

— самодельная папироса (самокрутка), свернутая в виде воронки и согнутая пополам.

...Он мыслит до дури о штуке, // Катающейся между ног. — Образ, построенный в форме русской озорной загадки, где игра строится на двусмысленности. Как и большинство таких загадок, на первый взгляд неприличных и вульгарных, обозначает совершенно невинный предмет, в данном случае — конкретную примету послереволюционной деревни: велосипед (см. сб. «Русский эротический фольклор. Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки». М., 1995, с. 371–373).

«Керенки» — казначейские знаки (бумажные деньги), выпущенные по указу Временного правительства от 23 августа (5 сент.) 1917 г. Изготавливались упрощенным способом и имели непритязательный вид. Выпуск «керенок» привел к дальнейшему падению курса рубля до 7 копеек его довоенной стоимости. Народ презрительно называл их по имени Керенского, возглавлявшего Временное правительство. После Октябрьской революции «керенки», наряду с другими типами бумажных денег, использовались Советским правительством. Е. А. Есенина вспоминала эпизод покупки лошади, относящийся к 1918 г.: «Достали заветный мешочек с деньгами (керенки, что прислал Сергей), сложили кофты, сарафаны и последнее поношенное пальто отца на барашковом меху с каракулевым воротником (подарок купца Крылова со своего плеча). Все это отдали за лошадь» (Восп., 1, 51). «Керенки» окончательно изъяты из обращения в 1922 г.