Том 3. Поэмы

В научной литературе показана близость образа Черного человека с двойниками в поэзии поэтов-символистов А. Блока, А. Белого, В. Брюсова, К. Бальмонта (о Блоке см. т. 1 наст. изд.). «Alter ego Блока, как и Есенина (цикл “Страшный мир”), — писала Т. К. Савченко, — так же выходит из глуби зеркал: “Быть может, себя самого // Я встретил на глади зеркальной?”; и разговор с ним лирического героя — мучительная попытка разобраться в тайниках и темных закоулках собственной души, постичь самого себя» (сб. «Есенин академический», с. 181, см. также Н. Атаров — ВЛ, 1982, № 4, с. 94; А. Волков в его кн. «Художественные искания Есенина», с. 418–419). Имеется сходство «черного человека» с героем стихотворения А. Белого «Осень», стоящим перед разбитым зеркалом («небесным стеклом»), и есть факты в пользу того, что Есенин мог ознакомиться со стихотворением А. Белого при встречах с ним в Берлине в 1922 г., где тот готовил к изданию свои сборники стихов «После разлуки» (1922) и «Стихотворения» (1923) в том же издательстве З. И. Гржебина, где Есенин издал «Собрание стихов и поэм» (Л. Н. Малюкова в сб. «Проблемы советской поэзии». Вып. 2, Челябинск, 1974, с. 97–110). А. М. Марченко обратила внимание на перекличку «Черного человека» с поэмой П. Орешина «Метель» и лирикой имажинистов, особенно А. Б. Кусикова и В. Г. Шершеневича (Марченко А. Поэтический мир Есенина, с. 170–180).

Типологическое сходство допускает различные сближения (совпадения). Среди источников, на которые сознательно ориентировался поэт, — произведения популярных в то время в России авторов: француза Альфреда де Мюссе, отмеченного вниманием Пушкина (см. его статью «Альфред де Мюссе» — Пушкин, VII, 209–211), и американца Эдгара По, с которыми Есенин сравнивал себя в письме к М. Л. Брагинскому в конце января 1923 г. в Нью-Йорке (см. выше; впервые перекличка с произведением Э. По «Ворон» (1845) была отмечена А. Крученых в его кн. «Чорная тайна Есенина», с. 20). Особенно явной, содержащей полемический смысл и намеренно подчеркнутой по реалиям (человек, одетый в черное — собственное отражение, с которым постоянно встречается герой-поэт; время действия — декабрь; книга, в которую смотрит герой и призрак; воспоминание о женщине, которую любил поэт; ночная птица и метель за окном, а главное — сравнение воспоминаний о прошлом со службой водолаза) является перекличка «Черного человека» — прескверного гостя — с черным гостем из «Декабрьской ночи» А. де Мюссе (цикл «Ночи» — «Les Nuits», 1835–1837). (Подробнее см. Шубникова-Гусева Н. И. Французские источники «Черного человека» С. А. Есенина — журн. «Revue des Études Slaves», Paris, 1995, t. LXVII/1, р. 127–140, и ее же «Его называли Франсуа Вийоном... Сергей Есенин и французские писатели». — Журн. «Российская провинция», М., 1995, № 4, с. 30–39.) Ср. слова, сказанные Есениным А. И. Тарасову-Родионову 23 декабря 1925 г.: «Оно ‹сердце› у меня очень болит и очень кричит. Только не по Альфреду Мюссе» (Материалы, 244. Судя по лексике, Есенин пользовался переводом А. Мысовской в изд.: Мюссе А. Избранные соч. / пер. В. Е. Чешихина и др. СПб., 1901, Русская классная библиотека под ред. А. И. Чудинова, вып. XX). Современники неоднократно сравнивали Есенина с Мюссе, см. перефразировку известного афоризма А. Мюссе («Мой стакан мал, но я пью из своего стакана») применительно к Есенину в рец. В. Летнева на «Пугачева» (журн. «Казанский библиофил», 1922, № 3, с. 90); неопубликованные тезисы выступления Ю. Н. Тынянова (1927 г. — цит. в его сб. «Поэтика. История литературы. Кино». М., 1977, с. 501); Г. А. Адамович называл Есенина «советский Musset» (McVay Gordon. Георгий Адамович о Сергее Есенине. Новые материалы — журн. «Revue des Études Slaves». Paris, 1995, t. LXVII/1, р. 158–159).

Жизненный материал, отразившийся в поэме, также многообразен. Ряд исследователей ставит вопрос о прототипах «черного человека» в окружении Есенина тех лет, называя В. Г. Шершеневича и даже Н. А. Клюева, и толкуют поэму как «продуманный ответ тем, кто порочил нравственный облик Есенина и искажал его поэзию (как Крученых)». «В “Черном человеке”, — писал В. Г. Базанов, — не бред больного воображения, не галлюцинация, а защитительная речь, продуманный ответ тем, кто пытался скомпрометировать, нравственно уничтожить поэта. ‹...› Поэма “Черный человек” написана под впечатлением пережитого, в минуты сильного эмоционального экстаза. Поэма слишком автобиографична, чтобы превращать ее в отвлеченное нравоучение, в обличение людских пороков, в ней слышится бунт против тех, кто преследует поэта» (Базанов В. Поэзия Сергея Есенина. — Есенин С. Стихотворения и поэмы, М., 1975, с. 18; см. также Марченко А. Поэтический мир Есенина, с. 201).