Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (главы XXXI-LVII). Часы мистера Хамфри

Затем Энтони Хамм предложил собранию развлечься пением. С целью доставить членам разумное и духовное наслаждение, брат Мордлин приспособил прекрасные слова «Кто не слышал о юном веселом гребце?» к мотиву Сотого псалма, каковые он и предлагал собранию пропеть вместе с ним. (Громкие рукоплескания.) Он мог воспользоваться случаем и высказать твердое свое убеждение, что покойный мистер Дибдин[16], признав прежние свои ошибки, написал эту балладу с целью показать преимущества воздержания. Это — гимн трезвости. (Буря рукоплесканий.) Опрятная одежда молодого человека, его умение грести, завидное состояние духа, которое позволяло ему, выражаясь прекрасными словами поэта,

И не думать, а только грести,—

все это вместе взятое доказывало, что он пил одну воду. (Рукоплескания.) О, какое добродетельное, веселое расположение духа! (Восторженные возгласы.) А какова награда, полученная молодым человеком? Пусть все присутствующие здесь молодые люди заметят следующее:

И сбегались все девушки к лодке его.

(Громкие возгласы, подхваченные леди.) Какой блестящий пример! Сестры, девушки, сбегающиеся к молодому гребцу и побуждающие, — его плыть по течению долга и трезвости. Но одни ли только девушки скромных семейств утешали, успокаивали и поддерживали его? Нет!

Он был первым гребцом горожанок-красавиц.

(Оглушительные рукоплескания.) Слабый пол, все до единого мужчины… — он просит прощения, — до единой женщины… — сплотился вокруг молодого гребца и отвернулся с отвращением от пьющего спиртные напитки. (Рукоплескания.) Братья Бриклейнского отделения — гребцы. (Рукоплескания и смех.) Эта комната — их лодка, аудитория — прекрасные девушки, и он (мистер Энтони Хамм), хотя и не достоин такой чести, — «первый гребец». (Взрыв рукоплесканий.)

— Кого он разумеет под слабым полом, Сэмми? — шепотом осведомился мистер Уэллер.

— Женщин, — сказал Сэм тоже шепотом.

— Тут он не ошибается, — заметил мистер Уэллер. — Должно быть, они и в самом деле слабый пол, очень даже слабый пол, если дают себя одурачивать таким молодцам, как этот.

Дальнейшие замечания возмущенного старого джентльмена были прерваны пением, причем мистер Энтони Хамм прочитывал предварительно по два стиха для сведения тех своих слушателей, которые были незнакомы с песней. Во время пения человечек в темно-серых штанишках исчез; он вернулся, как только пение было закончено, и с весьма многозначительным видом шепнул что-то мистеру Энтони Хамму.

— Друзья мои, — сказал мистер Хамм, умоляюще поднимая руку, дабы призвать к молчанию тех полных старых леди, которые отстали на один-два стиха, — делегат от Доркингского отделения нашего общества, брат Стиггинс, ждет внизу.

Снова заволновались носовые платки — и с еще большим энтузиазмом, ибо мистер Стиггинс был исключительно популярен среди женского населения Брик-лейна.

— Я думаю, он может войти, — сказал мистер Хамм, озираясь с довольной улыбкой. — Брат Теджер, введите его, он передаст нам — свои приветствия.

Человечек в темно-серых штанишках, который откликался на имя «брат Теджер», стремительно сбежал по лестнице, и тотчас же вслед за этим в зале услышали, как он поднимается с преподобным мистером Стиггинсом.

— Он идет, Сэмми, — прошептал мистер Уэллер, багровый от сдерживаемого смеха.

— Не говорите мне ни слова, — отозвался Сэм, — потому что я этого не выдержу. Он уже у самой двери. Я слышу, как он бьется головой об доски и штукатурку…

Сэм Уэллер не успел закончить фразу, как маленькая дверь распахнулась, и появился брат Теджер в сопровождении преподобного мистера Стиггинса, который едва успел войти, как начались оглушительные рукоплескания, топот и размахивание носовыми платками. На вое эти проявления восторга брат Стиггинс не ответил ничем, кроме напряженной улыбки и дикого взгляда, устремленного на кончик свечи, стоявшей на столе, при этом он всем телом раскачивался из стороны в сторону, весьма неровно и неуверенно.

— Вы нездоровы, брат Стиггинс? — прошептал мистер Энтони Хамм.

— Я в полном порядке, сэр, — ответил мистер Стиггинс голосом свирепым и чрезвычайно хриплым. — Я в полном порядке, сэр.

— О, очень приятно, — отозвался мистер Энтони Хамм, отступая на несколько шагов.

— Надеюсь, никто здесь не посмеет сказать, что я не в порядке, сэр? — сказал мистер Стиггинс.

— О, конечно, никто, — согласился мистер Хамм.

— И не советую говорить, сэр! И не советую! — воскликнул мистер Стиггинс.

Тем временем в комнате наступила полная тишина, все ждали с некоторой тревогой возобновления прерванных занятий.

— Не желаете ли вы обратиться с речью к собранию, брат? — с любезной улыбкой осведомился мистер Хамм.

— Нет, сэр, — возразил мистер Стиггинс. — Нет, сэр, не желаю, сэр.

Присутствующие широко раскрытыми глазами посмотрели друг на друга, и шепот изумления пробежал по комнате.