Том 3. Позолоченный век

Мистер Бакстоун решил, что теперь, когда винт завинчен, остается только закрепить его гайкой на веки вечные. Он предложил провести повторное голосование. Предложение, разумеется, было отвергнуто, — и, поскольку это зависело от палаты представителей, великий закон о создании Промышленного университета стал свершившимся фактом.

Перерыв объявлять не пришлось. В ту секунду, как было принято последнее предложение, враги университета поднялись и двинулись к дверям, возмущенно переговариваясь; а за ними толпой двигались его друзья, ликуя и поздравляя друг друга. Галереи сбросили свой груз, и вскоре здание конгресса опустело и затихло.

Выйдя на улицу, полковник Селлерс и Вашингтон Хокинс с удивлением обнаружили, что ночь давно миновала и солнце уже поднялось высоко. И полковник сказал:

— Дай руку, сынок! Наконец-то у тебя все хорошо! Ты — миллионер! По крайней мере скоро будешь миллионером. Дело верное. О сенате не беспокойся. Предоставь нам с Дилуорти об этом позаботиться. А теперь беги домой и обрадуй Лору. Бог мой, вот это отменная новость, просто первоклассная! Ну, беги. Я дам телеграмму жене: пускай приезжает сюда и поможет мне с постройкой дома. Теперь все хорошо!

Вашингтон был совсем ошеломлен своим счастьем и сбит с толку ослепительно яркими мечтами, которые уже шествовали нескончаемым парадом в его мозгу; он долго бродил, сам не зная где, и так замешкался в дороге, что, добравшись наконец до дому, вдруг с досадой сообразил: да ведь Лора, наверно, давно все знает! Сенатор Дилуорти, конечно, уже добрый час как дома и сообщил ей новость. Вашингтон постучался к сестре, но ответа не было.

«Герцогиня» верна себе, — подумал он. — Всегда невозмутима. Ее не выведешь из равновесия — уж во всяком случае, не надолго. Вот, пожалуйста, она преспокойно улеглась спать, как будто она каждый день находит на улице по миллиону долларов!»

И Вашингтон пошел к себе и лег. Но ему не спалось; он поднялся и написал длинное восторженное письмо Луизе, и другое — матери. Оба письма он закончил одними и теми же словами:

«Лора теперь станет королевой Америки, вся страна начнет ей рукоплескать, окружит ее почетом и лаской. Ее имя, как никогда прежде, будет у всех на устах, за нею будут ухаживать и повторять все ее остроты. И мои тоже, наверно; хотя мои слова, кажется, уже пользуются большим успехом, чем они того заслуживают. Жизнь стала так хороша, так радостна! Все тучи рассеялись, наша долгая борьба окончена, и все наши беды позади. Теперь уже ничто никогда не сделает нас несчастными. Вы так долго и терпеливо ждали и теперь те, кто вам верен и дорог, будут вознаграждены. Наконец-то доказано, как мудр был наш отец! И я глубоко раскаиваюсь в том, что бывали времена, когда я терял веру и говорил, будто его бесценный дар целых четверть века был для всех нас не благословением, а проклятием и приносил нам одни лишь разочарования. Но теперь все хорошо — мы покончили с бедностью и тяжким трудом, с усталостью и горестями. Весь мир озарен солнцем!»

ГЛАВА XV

ЛОРА УБИВАЕТ ПОЛКОВНИКА СЕЛБИ

Forte e l'aceto di vin dolce[164].

No bid swylc cwenlis pcaw

idese to efnanne,

peah de hio aenlicu sy,

paette freodu-webbe

feores onsaece,

aefier lig-torne,

leofne mannan.

Beowulf.

Филипп вышел из Капитолия и вместе с сенатором Дилуорти направился по Пенсильвания-авеню. Стояло погожее весеннее утро, дышалось легко и весело; ярче зеленели живые изгороди, розовели цветущие персиковые деревья, словно нежным румянцем покрылись Арлингтонские холмы, и южный ветер дышал теплом, — во всем ясно чувствовалось ежегодное чудо обновления земли.

Сенатор снял шляпу и, казалось, раскрывал душу навстречу сладостному утру. После духоты шумного зала с его тусклым газовым светом, льющимся из-под стеклянного свода, после лихорадочного возбуждения и борьбы страстей, длившейся всю ночь напролет, этот спокойный мир под открытым небом казался настоящим раем. Сенатора охватил не бурный восторг, но скорее благочестивая радость, подобающая истинному христианину и государственному деятелю, чьи благотворительные замыслы разделило и одобрило само провидение. Великая битва окончена, но закон должен еще предстать перед бдительным оком сената, а воля божья подчас проявляется в двух палатах по-разному. И все же сенатор был спокоен, ибо он знал, что сенату присущ esprit de corps[166], которого нет в палате представителей; в силу его каждый сенатор относится со всей любезностью к проектам других сенаторов, и они оказывают друг другу взаимную поддержку, о которой грубые люди сказали бы: «рука руку моет».

— По воле божией в эту ночь палата славно поработала, мистер Стерлинг. Правительство основало учреждение, которое вдвое облегчит разрешение проблемы Юга. И это хорошо для наследников Хокинса, очень хорошо. Лора будет почти миллионершей.