Том 3. Позолоченный век

Президент открыл сейф и вынул оттуда какие-то письма и бумаги, затем сказал:

— Ну вот, например, взгляните: как, по-вашему, это письмо подлинное? Узнаете вы эту подпись? А эту? Можете вы сказать, чье имя скрывается за этими инициалами и не подделаны ли они?

Гарри был ошеломлен. От того, что он прочитал в письмах, у него голова пошла кругом. Но наконец подпись, которую он увидел под одним из писем привела его в себя: его лицо даже озарилось улыбкой.

— Вас удивляет это имя? — спросил президент. — Вы никогда ни в чем не подозревали этого человека?

— Теперь-то мне понятно, что я должен был сразу заподозрить его, но тогда мне это и в голову не приходило. Ну и дела! Как у вас только хватило духу обратиться к нему?

— А как же иначе, мой друг? Без него мы ничего не предпринимаем. Он, так сказать, наша опора. Ну, какое впечатление производят на вас эти письма?

— Потрясающее! Каким же я был идиотом!

— Зато, надо полагать, вы приятно провели время в Вашингтоне, — сказал президент, собирая письма, — разумеется, так оно и было. Немногие сумели бы протащить билль о бюджетном ассигновании, не купив ни одного…

— Послушайте, господин президент, довольно об этом. Я беру назад все свои слова. Поверьте, теперь я уже не такой дурак, каким был пять минут назад.

— Надеюсь, что так. Я даже уверен, что это так. Но имейте в виду, письма я показал вам под строжайшим секретом. Можете сколько угодно говорить о самих обстоятельствах дела, но не называйте никому никаких имен. Надеюсь, на вас можно положиться?

— Ну конечно. Я понимаю, как это важно. Ни одно имя не получит огласки. Но давайте вернемся к началу нашего разговора: похоже, что вы сами этого ассигнования и в глаза не видали?

— Только десять тысяч долларов и ни цента больше. Мы по очереди пытались сдвинуть дело с мертвой точки в Вашингтоне, и если бы мы потребовали за это какого-нибудь вознаграждения, ни один доллар из этих десяти тысяч не дошел бы до Нью-Йорка.

— Представляю, в какой переплет вы бы попали, если бы не провели сбор платежей.

— Еще бы. Вы не подсчитали, на какую сумму нам пришлось раскошелиться в общем итоге?

— Нет, я как-то не подумал об этом.

— Ну, так давайте подсчитаем:

Израсходовано в Вашингтоне, скажем. . . 191008

Печатная реклама и прочее, примерно. . . 118000

Благотворительные взносы, скажем. . . . 16000

-------

Итого: 325000

На покрытие этих расходов мы имели:

Ассигнование. . . . . . . . 200000

Десятипроцентный сбор

с основного капитала в 1000000 долларов. . 100000

-------

Итого: 300000

В результате на сегодняшний день за нами еще двадцать пять тысяч долларов долга. А ведь жалованье служащим все еще идет, и задолженность по газетной и прочей рекламе продолжает накапливаться. Воображаю, как все будет выглядеть еще через месяц.

— А что потом? Полный крах?

— Ни в коем случае. Взыщем повторные платежи.

— Понятно. Но это ужасно.

— Ничуть.

— Как ничуть? Где же выход?

— Как вы не понимаете? Обратимся за новым ассигнованием.

— К черту ассигнования! Они дают меньше того, во что обходятся.

— Со следующим будет иначе. Мы попросим полмиллиона, получим его и уже через месяц обратимся за целым миллионом.

— Да, но сколько это будет стоить?

Президент улыбнулся и нежно погладил стопку секретных писем.

— Все эти люди будут вновь избраны в конгресс следующего созыва. Нам не придется платить им ни цента. Мало того, для нас они готовы будут лезть из кожи вон — это и им самим может пойти на пользу.

Гарри погрузился в раздумье и через некоторое время сказал:

— Мы посылаем миссионеров в разные страны просвещать темных и невежественных туземцев. Насколько было бы дешевле и проще привозить их всех сюда и давать им возможность вкусить нашей цивилизации у самых ее истоков.

— Совершенно согласен с вами, мистер Беверли. Вам уже пора? Ну что ж, всего хорошего. Будете проходить мимо — заглядывайте ко мне; всегда буду рад осведомить вас о ходе наших дел, насколько смогу.

Письмо, которое Гарри отослал в Хоукай, было не слишком пространным, но в нем содержались все убийственные цифры, приведенные в вышеизложенном разговоре. Полковник очутился в весьма затруднительном положении: вместо того чтобы получить тысячу двести долларов жалованья, он оказался соответчиком за долг в девять тысяч шестьсот сорок долларов, не выплаченных рабочим, не говоря уж о долге компании на сумму чуть ли не в четыре тысячи долларов. Сердце Полли едва не разорвалось от огорчения, и «хандра» вновь овладела ею с прежней силой, — ей пришлось выйти из комнаты, чтобы скрыть хлынувшие потоком слезы.