Том 3. Публицистические произведения

…то, что новые учреждения называли по сей день представительством, не является ‹…› реальным обществом с его интересами и верованиями… — Тютчев, как и ряд других русских писателей и мыслителей, ясно видел «зазор» между пропагандируемым и реальным содержанием в конституционно-либеральных и республиканско-демократических идеях «публики», «идеологов», «книжников». Так, А. С. Пушкин устами своего персонажа выражал сомнение в участии английского народа в законодательстве и в исполнении требований народа его поверенными. И далее речь заходит об «оттенках подлости», отличающих один класс от другого, о раболепном поведении Нижней палаты перед Верхней, джентльменства перед аристократией, купечества перед джентльменством, бедности перед богатством, повиновения перед властью, которая оказывается в руках «малого числа». И в Северо-Американских Штатах демократия, подчеркивал А. С. Пушкин, проявилась «в ее отвратительном цинизме, в ее жестоких предрассудках, в ее нестерпимом тиранстве. Все благородное, бескорыстное, все возвышающее душу человеческую — подавленное неумолимым эгоизмом и страстию к довольству…» (Пушкин. С. 165). В русле этой логики находятся размышления К. П. Победоносцева, подчеркивавшего, что идеальное теоретическое представление о народовластии неосуществимо на практике, ибо народ вынужден переносить свое право непосредственного волеизъявления, властительства, законотворчества и т. д. на выборных лиц. Последние же втайне руководствуются не столько общенародными, сколько групповыми, партийными и личными интересами. Поэтому «одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции — и проникает, к несчастию, в русские безумные головы» (

Победоносцев. С. 31–32).

1848 год явился землетрясением… — Образ землетрясения для всеевропейского революционного года встречается также в ст. «Россия и Революция» (см. коммент. С. 347^*).

В Германии междоусобная война составляет саму основу ее политического положения. — См. коммент

. к ст. «Россия и Революция». С. 331^*.

Сейчас это более, чем когда-либо, Германия Тридцатилетней войны… — О религиозной и политической войне 1618–1648 гг. протестантских князей и императора «Священной Римской империи германской нации» с католическими князьями, Австрией и папством, в которую оказались втянутыми Франция, Испания, Англия, Голландия, Дания, Швеция и другие страны, как прототипической для исторических междоусобиц в Германии Нового времени Тютчев не раз заводит речь. См. коммент. к ст. «Россия и Германия». С. 266^*.

…ненависть Италии к пребывающему за горами Варвару. — В процессе истории Италия часто подвергалась нападениям соседних германских племен через северные склоны Альп. О сформировавшемся в результате итальянском восприятии немцев Тютчев пишет в ст. «Россия и Революция» (см.

коммент. С. 338–339^*).

…война, объявленная Революцией, взявшей на вооружение итальянское национальное чувство, опороченному римским папством католицизму. — Революция в Италии совпадала с активизацией национально-освободительного движения 1848–1849 гг., которое после первоначального союза с папой Пием IX приняло антиклерикальную и антипапскую направленность (см. коммент. к ст. «Римский вопрос». С. 384–387^*).

…вот уже 60 лет составляет ее жизненный принцип…

 — О своеобразии этого принципа, берущего свое начало и в классическом виде проявившегося во время Великой Французской революции, см. коммент. к ст. «Россия и Революция». С. 323–324^*. О нем заходит речь и в ст. «Римский вопрос» (см. коммент. С. 394^*).

…цивилизации, которую антихристианский рационализм отвоевал у римской Церкви… — О борьбе «антихристианского рационализма» с «развращенным христианством» в римской Церкви и ее результатах см. коммент. к ст. «Россия и Революция». С. 319–325^*. В критике такой цивилизации и ее революционных плодов Тютчев подразумевает и Ф. Г. Гизо, который, напротив, видел в них социальное воплощение христианских идеалов.