Том 3 (Шаламов)

Он — черно-белый, мой букварь,Букварь моей судьбы:«Рабы — не мы. Мы — не рабы» —Вот весь его словарь.Не мягкий ход полутонов:«Уа, уа, уа», —А обновления основЖелезные слова.Я сам, мальчишка-педагог,Сижу среди старух,Старухам поднимаю дух,Хоть не пророк, не Бог.Я повторяю, я учу,Кричу, шепчу, ворчу,По книге кулаком стучу,Во тьме свечой свечу.Я занимаюсь — сутки прочь!Не ангел, не святой,Хочу хоть чем-нибудь помочьВ сраженье с темнотой.Я ликвидатор вечной тьмы,В моих руках — букварь:

«Мы — не рабы. Рабы — не мы».Букварь и сам — фонарь.Сраженье с «чрез», и «из», и «без»,Рассеянных окрест,И называется «ликбез»,Где Маша кашу ест.И тихо слушает весь классМне важный самомуЗнакомый горестный рассказ«Герасим и Муму».Я проверяю свой урокИ ставлю балл судьбе,Двухбалльною системой могОтметку дать себе.Себе я ставлю «уд.» и «плюс»Хотя бы потому,Что силой вдохновенья музРазрушу эту тьму.Людей из вековой тюрьмыВеду лучом к лучу«Мы — не рабы. Рабы — не мы» —Вот все, что я хочу.

1970

* * *

Моя мать была дикарка,Фантазерка и кухарка.Каждый, кто к ней приближался,Маме ангелом казался.И, живя во время оно,Говорить по телефонуМоя мама не умела:Задыхалась и робела.Моя мать была кухарка,Чародейка и знахарка.Доброй силе ворожила,Ворожила доброй силе.Как Христос, я вымыл ногиМаме — пыльные с дороги, —Застеснялась моя мама —Не была героем драмы.И, проехавши полмира,За порог своей квартирыМоя мама не шагала —Ложь людей ее пугала.Мамин мир был очень узкий,

Очень узкий, очень русский.Но, сгибаясь постепенно,Крышу рухнувшей вселеннойУдержать сумела мамаОчень прямо, очень прямо.И в наряде похоронномМама в гроб легла Самсоном, —Выше всех казалась мама,Спину выпрямив упрямо,Позвоночник свой расправя,Суету земле оставя.Ей обязан я стихами,Их крутыми берегами,Разверзающейся бездной,Звездной бездной, мукой крестной.Моя мать была дикарка,Фантазерка и кухарка.

1970

Прачки

Девять прачек на том берегуЗамахали беззвучно валками,И понять я никак не могу,Что у прачек случилось с руками.

Девять прачек полощут белье.Состязание света и звукаВ мое детство, в мое бытиеВорвалось как большая наука.Это я там стоял, ошалевОт внезапной догадки-прозренья,И навек отделил я напевОт заметного миру движенья.

1970

* * *

И мне на плече не сдержатьНемыслимый груз поражений.Как ты, я люблю уезжатьИ не люблю возвращений.

1970

* * *

Три снежинки, три снежинки в вышине —Вот и все, что прикоснулось бы ко мне,По закону тяжести небесной и земнойМедленно раскачиваясь надо мной,Если б кончился сегодняшний мой путь,Мог бы я снежинками блеснуть.

1970