Том 3 (Шаламов)

В моем, еще недавнем прошлом,На солнце камни раскаля,Босые, пыльные подошвыПалила мне моя земля.И я стонал в клещах мороза,Что ногти с мясом вырвал мне,Рукой обламывал я слезы,И это было не во сне.Там я в сравнениях избитыхИскал избитых правоту,Там самый день был средством пыток,Что применяются в аду.Я мял в ладонях, полных страха,Седые потные виски,Моя соленая рубахаЛегко ломалась на куски.Я ел, как зверь, рыча над пищей.Казался чудом из чудесЛисток простой бумаги писчей,

С небес слетевший в темный лес.Я пил, как зверь, лакая воду,Мочил отросшие усы.Я жил не месяцем, не годом,Я жить решался на часы.И каждый вечер, в удивленье,Что до сих пор еще живой,Я повторял стихотвореньяИ снова слышал голос твой.И я шептал их, как молитвы,Их почитал живой водой,И образком, хранящим в битве,И путеводною звездой.Они единственною связьюС иною жизнью были там,Где мир душил житейской грязьюИ смерть ходила по пятам.И средь магического ходаСравнений, образов и словВзыскующая нас природа

Кричала изо всех углов,Что, отродясь не быв жестокой,Успокоенью моемуОна еще назначит сроки,Когда всю правду я пойму.И я хвалил себя за память,Что пронесла через годаСквозь жгучий камень, вьюги заметьИ власть всевидящего льдаТвое спасительное слово,Простор душевной чистоты,Где строчка каждая — основа,Опора жизни и мечты.Вот потому-то средь притворстваИ растлевающего злаИ сердце все еще не черство,И кровь моя еще тепла.

* * *

С годами все безоговорочней

Суждений прежняя беспечность,Что в собранной по капле горечиИ есть единственная вечность.Затихнут крики тарабарщины,И надоест подобострастье,И мы придем, вернувшись с барщины,Показывать Господни страсти.И, исполнители мистерииВ притихшем, судорожном зале,Мы были то, во что мы верили,И то, что мы изображали.И шепот наш, как усилителемПодхваченный сердечным эхом,Как крик, ударит в уши зрителя,И будет вовсе не до смеха.Ему покажут нашу сторонуПо синей стрелочке компаса,Где нас расклевывали вороны,Добравшись до живого мяса,И где черты ее фантазии,

Ее повадок азиатскихНе превзошли ль в разнообразииКакой-нибудь геенны адской.Хранили мы тела нетленные,Как бы застывшие в движенье,Распятые и убиенныеИ воскрешенные к сраженьям.И бледным северным сияниемКачая призрачные скалы,Светили мы на расстоянииКак бы с какого пьедестала.Мы не гнались в тайге за модами,Всю жизнь шагая узкой тропкой,И первородство мы не продалиЗа чечевичную похлебку.И вот, пройдя пути голгофские,Чуть не утратив дара речи,Вернулись в улицы московскиеУченики или предтечи.

Копье Ахилла