Том 3. Стихотворения 1866-1877

Лирика Некрасова 1870-х гг. может быть понята лишь в соотношении с освободительным движением этих лет. В некоторых его стихотворениях ощущаются прямые отзвуки революционных событий. Так, в «Путешественнике» отразились впечатления от процесса долгушинцев, «Пророк» посвящен Чернышевскому, «Страшный год» и «Смолкли честные, доблестно павшие…» писались под впечатлением событий, связанных с Парижской Коммуной. Но таких стихотворений немного: у писателя, печатающегося на страницах легального журнала, возможности непосредственного отклика на революционные события крайне ограниченны, касаться их можно было лишь изредка и в сугубо зашифрованной форме. Дело, однако, в том, что и стихотворения, в которых нет прямых отзвуков революционной борьбы, как и вся поэзия Некрасова 1870-х гг., так или иначе связаны с новым этапом освободительного движения, с народничеством, «хождением в народ», с духовными запросами революционеров-семидесятников. Особенно показательны в этом отношении стихотворения, создававшиеся в годы подъема народнического движения. К 1874 г. – году, когда «хождение в народ» приобрело наибольший размах, – относится, кроме четырех только что названных, ряд замечательных произведений о судьбах народных – поэма «Уныние», «волжская быль» «Горе старого Наума», знаменитая «Элегия (А. Н. Е<рако>ву)»,

а также стихотворения «Отъезжающему», «Ночлеги», «На покосе», «Поэту». Написанные в момент высокой творческой активности поэта, отличающиеся идейной напряженностью, остротой проблематики, они не могут быть поняты в отрыве от русского общественного движения, от обстановки «сумасшедшего лета» 1874 г.

В 1876–1877 гг. народничество переживает острый кризис после неудач «хождения в народ», обсуждаются вопросы о путях и методах дальнейшей революционной пропаганды, начинается новый период революционной борьбы, период «Земли и воли». В это время также появляются стихотворения Некрасова, связанные с событиями и запросами народнического движения, настроениями революционной молодежи тех лет: «Сеятелям», «Молодые лошади», «Праздному юноше», «Отрывок», «Ты не забыта…», «Что нового?», «Молебен», «Есть и Руси чем гордиться…». В одном ряду с ними должны восприниматься и «Пир на весь мир», последняя часть поэмы «Кому на Руси жить хорошо», и замечательные незавершенные замыслы последнего года жизни поэта (поэмы «Мать», «Ершов-лекарь», «Имени и роду…»).

Русское революционное движение – та питательная почва, из которой росла поэзия Некрасова. Поэт жил одной жизнью со своим народом, с современным ему революционным движением, участвовал в нем всем своим творчеством.

Том открывается «Сценами из лирической комедии „Медвежья охота“», произведением незавершенным, но исключительным по значению, отражающим духовный кризис поэта в годы наступления реакции 1866–1867 гг. и победу, одержанную им над своими нелегкими раздумьями и сомнениями. Этот замысел является в известном смысле переломным, пограничным, работа над ним предваряет и подготавливает все последующее творчество Некрасова, его поэзию 1870-х гг.

Завершается том шедевром некрасовской лирики – «Последними песнями», циклом, создававшимся на смертном одре, своего рода лирическим дневником умирающего поэта и его поэтическим завещанием. «Последние песни» – высший образец того органического сочетания личного, интимного с общественным, гражданским, которое всегда было характерно для Некрасова. Ни физические, ни нравственные страдания не могли заглушить в нем думы о России и ее народе, о русском освободительном движении, о судьбе его собственной поэзии. С новой силой звучат исключительные по драматизму покаяния Некрасова – поэтическое выражение высоких требований поэта к себе.

То обстоятельство, что в том входят произведения, связанные с крупными незавершенными замыслами Некрасова («Сцены из лирической комедии „Медвежья охота“», «Недавнее время»), наложило особый отпечаток на раздел «Другие редакции и варианты», предопределило его сложность и обилие в нем текстов, иногда значительно превышающих по объему тексты окончательных редакций.