Том 3. Стихотворения и поэмы 1930-1941

Четыреста самоксвиней супоросыхрозовобедрыхвизжало с тоски,по льдистому хруступоследних морозовтащапереполненные соски.Какие-товыверенные канальи,кровавя их нежное брюхооб лед,ихна берег с берегаперегоняли,вчистую губяматерей и приплод.Искромсаны остроювздыбленной льдиной –огромной гороюраздувшихся глыб,порода не выдержала –и до единойвсе четырестаполегли.А это значило –в общем доходепрорывв четыре тыщи голов.А это значило –в будущем годе,где щей бы навар, –по столовым голо!И восемьсот жеребят –второгодков,отборных, породистых, –в белой степиосвистаны вьюгойв лихую погодку, –шагуне в силах переступить.Они запаршивели,захирели,им все представлялось,как вьюга метет…И, не дождавшисьвесенней свирели,погиблоодин за другимвосемьсот.Лишившись внезапнотакого богатства, –

хотя и густапредседателя бровь, –колхозу –не то что с другими тягаться, –не встать,не подняться,не выбиться вновь.С того и поехало.Враз обнищали.И хоть виноватыхникто не назвал, –нужда их обжаласухими клещами,хозяйствои силупустив на развал.А у председателя –плечи крутые,а у председателя –скулы литые.Могуч и пригожпредседатель Оняк.Хотя б и сейчас –перед строй, на коня.Но он не седлалконя боевого,он помнил,что вскочишь неловко –и сдашь;и онперед окомлица краевогостарательнозарабатывал стаж…Кавказа Северногостаницыне так далекостоят от границы:оттуда сюдаи отсюда туда –с ищейкойи то не отыщешь следа.И мало ли кто тамсчитался у белых?Что было – то сплыло,назад не вернуть!Казацкие ж руки –в буграх огрубелых;а тои цитатой не прочь козырнуть.Не то что –советской власти противясь, –

сполна оплатившиогрехи долгов,он –восемь лет ужеярый партиец,внимателен,сдержан,развити толков.Его сослуживеци правая ручка –другого такогопойди поищи –был оченьхитросплетенная штучка:Сюсюкин –колхозный кладовщик.Работеосмысленный вид придавая,он –первый ударник!В дырявых портах!Но как-товсегда его кладоваябылав самонужный момент –заперта.Чинить бы как разподпруги и бороны,да как разорвешься –везде хлопочи…И мечется пареньв разные стороны,забыв от кладовойоставить ключи.Горяч и приемистс макушки до пяток,то трактор судобит,то вялит зерно…Он, правда, советовал:в степь – жеребяток,да кто ж его знал,что буран завернет?!Обидишь ли парняза беды такие!..Ну, молод,горячка,огонь в голове.А тут,как говорится,стихия,а против стихии –

не дюж человек.И тоже, к примеру:уход за свиньею,ведь кто ж ее знает,английскую дрянь,на комее нежности гибельвиною?Ни ты ее торкни,ни ты ее рань!А взять бы хоть свойскую,черную чушку, –какой за ней нуженособый уход?Дика,беспризорна,жует хоть бы стружку,и – смотришь:двенадцать подхрящиков в год!А с Англией вот –доплясались до свиста.Свинья – не жена,и на ту не молись(Во всем,что касается женщин и свинства,он был,как водится,националист.)Ему поддакивалонемало –как уткиподкрякивают селезню.И ловкий,и нужный,и парень бывалый.И что заводитьмеж своими грызню!И шестеро –из двадцати –в правленье,хотя не носили погонили свастик,были людьмиодного поколенья,одной шерсти,одной масти.А рядомна север и юг по Кубани,то в оспинах,то в полыханье щеки,такие ж кряжистые –без колебанья –

председателии кладовщики.И дальше в окружье,колхозов на десять,в правленьях –повсюду –кумы да родня.Сиди дожидайся,орудуй,надейся, –все ближе восстаниедень ото дня.У этой роднисочти трудодниработников:сотня на тыщу.Другие ж в полсилыгребли и косили,а к севуи сотни не сыщешь.Хребты свои взмыля,те – этих кормили.А стоиттаким подчиниться,посмотришь – зерноот сора черно,но скрытаи эта пшеница.…Жил один казак,жег огонь в глазах,ничего нажитогонету.«Гляньте здесь и там –ничего не сдам,не могуотвечать декрету!»Детский плач и всхлип;сам распух, как гриб;и женабез еды скончалась.Уж такой бедунбыл у всех в виду,глянешь –слезы прощиплет жалость.Наконец и самотошел к отцам,почернелый весь,хмуролобый.Жил и нищ и вдов,а семьсот пудовиз-под женинавырыли гроба.