Том 3. Супрематизм. Мир как беспредметность

Каждая личность, вступающая в коллектив, должна уже знать, что идет к этому Богу своего блага и должна уподобиться тому святому, который все свое личное уничтожил перед Богом. Идя к Богу, стремится все свое и самого себя уничтожить, отдав Богу душу, подразумевая в этом какую-то чистоту, которую Бог примет в себя.

Отдавая такие чистые души, освобожденные, каждый творит самого Бога. Остается только осознать последнее, чтобы скинуть все ненужные наросты, сложившиеся в человеческих обстоятельствах. Таковое творение Бога может быть познано в чистой беспредметности. Но так как существующие признаки говорят мне, что Международный план возникает на чисто материальных выгодах, то <вижу, что> он базируется на первом плане предметного <само>пожираю-щегося практического начала. Я только имею надежду, что Новое Божество должно быть пределом, после которого начнется развитие беспредметного второго плана⁹⁷. Последнее доказывает мне сама практическая и экономическая идея — она неизбежно должна привести к таким совершенствам, что все материальные блага достигнут своего предела во времени.

Другими словами сказать, практические соображения развиваются на экономическом законе, а этот закон ведет к выводу всего практического из времени. Если на осуществление практических экономических задач приходилось занять три четверти суток, то экономический закон стремится в будущем занять <на их осуществление только> один час. По мере удаления всего практического время занимаемся> беспредметностью как белым миром.

50. Каждое экономическое движение ограничивает в свободе личность, поскольку она находится в своем обособленном плане. Достижение экономического практического блага или совершенства вытекает из наглядных причин, и все причины как бы научно словесно и опытно доказываются. Но достижение какого-либо блага творит разные системы, спорящие между собой. А так как зачастую достижение какой-либо цели, разрешающей экономический вопрос, нельзя проделать в опыте, ибо вся поверхность экономического поля захвачена определенным экономическим состоянием, то все доказательства нового остаются книжными доказательствами. Следовательно, практичность их не может быть проверена и доказана, ибо трудно уяснить <представить> практический ум занятого экономического поля, который при введении эксперимента <не> воспротивится.

Отсюда возможно суждение, что для практических скорейших достижений нужна последовательность, а под последовательностью нужно разуметь то, что последующая функция бытия предмета не должна захватывать множество функций; так, если бы сказать человеку, что новая функция паровоза будет выполнять сразу несколько функций — летать в воздухе, плыть по воде и не сгорать в огне, — сложность такого предложения не в состоянии было <бы> охватить сознание и тело организма. Но в действительности ото объединение функций> было доказано верно в теории, но сам материал, от которого зависит практическое осуществление, не поддался бы этому эксперименту⁹⁸.

Тоже каждая личность, когда ей предлагается вступить в Международный план, боится своего исчезновения, хотя все практические доказательства <целесообразности этого вступления> будут налицо. Отсюда возникает два практических плана, постепенный и Диктатура. Очевидно, два начала сами не могут познать, что же из двух практичнее и какие экономические системы способны продвинуть сознание из одного плана в другой план.

С точки зрения общежития все практические и экономические <положения> ясно доказуемы из «наглядно вытекающего предмета действия». Но <если> глубже рассматривать эти две основы, то увидишь, что нельзя доказать существования практичного и экономичного, есть только, я бы сказал, ритм состояний или ритм возбуждений, который не ограничен ни практичностью, ни экономичностью. Все первые соображения вытекают из предметного сознания как животного плана, разрешение которого в пользу беспредметного вижу в Международном плане, где все практические и экономические вопросы найдут себе ответ. И, может быть, ответ скажется <так!> тем, что весь путь предметный никаких в результате практических и экономических функций и не выполнял, ибо то, что не существует, не существует. Отсюда если не существует первого, то и не существует и ограничений личности, ибо нечем ее ограничить.

Следовательно, все ограничения простая видимость или наглядность общежития; напр<имер>, заключение в тюрьме человека — это чистая наивная государственная наглядность. Личность не ограничивается <ни> стенами, ни решетками, ни затворами, она не заключена, ибо безгранична, и <от>делить ее нельзя от мира никакими стенами. Но общежитие считает заключение личности, ограничение ее фактом доказанным.

И действительно, как личность может быть ограничена, когда она принадлежит существу неограниченному? Ограничить личность — ограничить бесконечность! Выводя личность в неограниченное поле, наступает момент ее безличия, т. е. необъятности, она становится беспредметной.