Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Закон о майорате.

За несколько дней до произнесения этого приговора парижским судом скончался генерал Фуа. Его похороны послужили поводом к грандиозной манифестации. 30 ноября магазины на бульварах были закрыты в знак траура, и стотысячная толпа провожала гроб на кладбище Пер-Лашез. Публичная подписка в пользу его детей, которых он оставил без всяких средств к существованию, в несколько недель дала миллион. Эта манифестация была глубоко знаменательна; она ясно подтверждала справедливость слов, произнесенных в палате депутатов Казимиром Перье: «Здесь, в зале заседаний, нас только 7 человек, но за нами стоит вся Франция».

Король и его министры не хотели этого понять, и первый закон, представленный палатам в течение сессии 1826 года, относился к восстановлению майората. В изложении мотивов Пейронне заявлял, что речь идет о том, чтобы положить конец мобилизации поземельной собственности, а также об образовании и упрочении помещичьих родов в интересах укрепления устоев общества. По этому законопроекту, в случаях перехода недвижимого имущества, с которого взималось не менее 300 франков поземельного налога, без завещания (аl intestat), та часть этого имущества, которою наследодатель мог бы распорядиться по своему усмотрению, должна перейти по праву майората к старшему сыну. А преимущественная доля (le ргё-ciput legal), которая по закону отходит к одному из сонаследников, должна предпочтительно браться из недвижимостей. Равным образом разрешались двухстепенные субституции.

Этот проект имел вид настоящего вызова, брошенного в лицо общественному мнению. Закон этот являлся прямым посягательством на равенство, т. е. на то завоевание революции, которым французы дорожили больше всего. Несмотря на то, что закон этот мог интересовать только 80 000 семей из примерно шести миллионов общего количества французских семей и что он ни в коей мере не принуждал отца семейства создавать майораты для старшего из своих сыновей, так как оставлял за ним полную свободу составления завещания, — закон этот вызвал во всей стране невероятное волнение. За дебатами в палате пэров следили с величайшим интересом. Проект, имевший очень плохого защитника в лице Пейронне, подвергся одновременно нападкам и со стороны людей, выдвинутых революцией, как Моле, Паскье и Молльен, и со стороны представителей древней знати, как Варант и де Бройль. 120 голосов против 94 высказались против первого параграфа, представлявшего собой основу всего закона. Статья, относившаяся к субституциям, была принята. Вечером весь Париж был иллюминован; толпа двигалась по бульварам, выкрикивая приветствия палате пэров. Радость была не менее велика в провинции, где поражение министерства было отпраздновано банкетами.

Кампания против иезуитов.

Монлозье. Некоторые газеты объявили этот проект делом иезуитов и духовенства, после чего кампания против ультрамонтанов возобновилась с новой силой. Монлозье напечатал «Справочную записку», в которой он, отметив влияние «поповской партии» на министерство, палату и администрацию, требовал применения эдиктов, изданных некогда против иезуитов, исполнения законов, направленных против вмешательства духовенства в светские дела, и признания обязательным изучения декларации 1682 года в семинариях.

Появление в свет сочинения Ламеннэ «Религия, рассматриваемая в ее отношениях к политическому и общественному строю», которое представляло собой нечто вроде ультрамон-танского контрманифеста, насквозь проникнутого духом Григория VII и Иннокентия III, довело страсти до крайнего напряжения. Министерство, с одной стороны, прекратило выдачу пенсии Монлозье, а с другой — отдало под суд Ламеннэ, надеясь таким образом удовлетворить всех. Но при обсуждении военного бюджета и сумм, отпущенных на содер-ясание полковых священников, депутат Ажье, ярый роялист, в свою очередь напал на «тайную власть иезуитов в коротком платье» и заявил, что если Франция вынесла военный деспотизм, то она ни в коем случае не намерена терпеть деспотизм лицемерия.