Том 3. Звезда над Булонью

Нет острее ночной меланхолии Венеции, как нет ярче дневного ее очарования. Нет пронзительнее контраста, между золотом Тициана и волной хаоса, меж вихрем бала, блеском роскоши и молодости, красоты, плесками пенящегося вина, игрой улыбок, нежностью движений и великой безглагольностью полночных вод.

Венеция, двуликая, остро-разящая, радостно-скорбная – memento mori[118]

над всегдашним карнавалом жизни.

15 июля 1920

Генуя^*

Это была великолепная Генуя

Гоголь

Смысл, сердце Генуи – море. Морю, и знаменитой гавани – ей удивлялся в своих письмах еще Эней Сильвий Пикколомини – Генуя обязана богатством, славой, благоденствием. «Она лежит на холме, над которым господствуют еще дикие горы», – говорит Эней Сильвий. Нельзя сказать, чтобы горы вокруг были очень высоки; да не особенно они сейчас и дики. Но главное: город над полукружием залива, город-господин залива, господин своей солнечной и веселой страны – это осталось. Так в существенном не изменилась и душа города с тех пор, как изящный гуманист, секретарь кардинала Капраника, будущий папа Пий II, видел Геную в марте 1432 года.

Старый мир не знавал еще тогда Америки, но уже в Генуе видел Пикколомини товары из Индии и Персии. Не было еще океанских гигантов, но уж он удивлялся кораблям, «огромным как горы, с тремя рядами весел». Эти корабли и море это – тогда такое же сиреневое в марте, под ясным солнцем, как теперь – эти корабли и приносили Генуе богатство. И верней, купцам генуэзским, бойкой, ловкой, грубоватой и безжалостной династии, державшейся здесь лет пятьсот, понастроившей дворцов, памятников, театров, биржу, кладбище и прочая, все во славу жизни яркой, сытой, но духовной.

Февраль, солнце. Цветет миндаль белыми, нежными цветочками на еще нагих ветвях. Цветут розовым персики. Апельсины золотеют в темно-зеленой зелени, и сладко пахнут, пригреваемые солнцем. За серебристыми оливками, змеящимися, мелко-трепещущими листвой – море сиреневое. Воздух мягкий и вольный, и синеватые тени по холмам. Тени, бредущие как облака, без конца и начала. Это Лигурия, страна Генуи. Войдем в самый город. Он кипит и шумит, неугомонным, мажорно-солнечным шумом. Все как будто здесь крепки и веселы. Все овеяны воздухом морей дальних, солнца, бодрости, неугасимой жизненности. Все ли тут счастливы? Вопрос странный, но он напрашивается. Не те, кому трудно, мучительно, задают тон жизни; этот тон – торжествующий и ликующий. Я ходил по тем старым, узким улицам города, что «омываются морем». Я видал тесноту городов Италии, но нельзя же не удивляться этой: четырех-пятиэтажные дома сидят друг на друге. Сыро, вонюче, и луч солнца – золотое счастье, но минутное. И я видел ремесленников, работавших в подвалах; к окнам приделаны у них отражатели, ловящие милый свет с узенького клочка голубого неба; этот свет отсылают они труженику, чинящему какой-нибудь каблук, или штопающему штаны. И труженик поет, смеется, заигрывает с проходящими девицами… он живет, несмотря ни на что. Зеленая плесень на стенах этих домов старых; ржавые, коричневые пятна их изъели, и на протянутых веревках сушится белье; а сверху, с четвертого этажа спускают корзиночку за припасами, за письмом от почтальона, ведро за водой. Над всем этим неумолчный говор, смех девушек, постукивающих деревянными башмачками – древнее, неугомонно-огненное сердце Италии. А еще ниже, ближе к морю – кабачки, таверны, матросы, гавань, бочки, краны подъемные, рощи мачт и рей, между ними свободные полосы, серебрящиеся будто реки, уводящие в море дальнее, беспечальное; и по ним, дымя, застилая синеву неба сизо-темнеющими космами, медленно проплывают корабли. Глядя на раскинувшийся порт Генуи, можно мечтать об Индии, Австралии, о. Цейлоне, непонятных языках, темноцветных людях, об Азии загадочной и как мир древней, об Африке, Тунисе, Карфагене.

Желание беспредельного, географическая мечта разгорается. Недаром Колумб был отсюда родом. Верно, и его манили беспредельные эти морские дороги, протянувшиеся из генуэзского порта. И по тем самым путям, что в его время представлялись безумием, фантазмой, теперь спокойно идут корабли с эмигрантами из Генуи, с углем, хлебом – в Геную.