Том 4. Аскетическая проповедь

Какой подам душе совет,Когда Христос — от Света Свет —Советует скорбей терпенье,Чтоб в горнее достичь селенье!Плотская сласть, земная честь

И тленного богатства лесть,Пленяющие человека,Пребудут ли при нем в век века?Приходит смерть; ее косаЛицеприятия не знает:Равно под нею упадает

Власть, сила, гений и краса.Бедняк забвенный, — вот лежитБлиз богача или героя.И червь, во тьме могильной роя,Главу надменного смирит!

Душа, душа! Прими совет!Вне стезь Его спасенья нет!Укрась себя постом, слезами,Молитвой, многими скорбями!В святый Божественный чертог,В светлейшую обитель рая

Ты вступишь, радуясь, играя!Там ждет тебя с наградой — Бог!

{стр. 488}

Думы затворника [1494]

Какое значение имеет безмолвник, затворенный в келлии своей и пребывающий в ней неисходно? Это преступник, сознавшийся в преступлениях, приговоренный к смерти. Ежечасно ожидающий, что приговор будет исполнен, по причине этого ожидания, по причине — сознания своей греховности, он погружен в непрерывающуюся печаль. Но Господь его милосерд бесконечно, и он, основываясь на бесконечном милосердии Господа своего, вопиет к Господу о помиловании. Вопиет он непременно, вопиет с плачем, вопиет из глубины сердца, вопиет он одним умом, при молчании уст, умом, упадшим в глубину сердца, уединившимся в этой пустыне, у которой расторгнуты все сношения с миром, утрачено сочувствие ко всему временному и преходящему.

Я заключился в келлии моей, говорит безмолвник, как в тюрьме, чтоб насильно отвлечь себя от развлечения, — чтоб принудить себя к очищению моей греховности, к сознанию в ней, к исповеданию ее; может быть, в душе моей проснется чувство покаяния и умиления. Может быть, умолю я Бога моего о помиловании меня, и избавит Он меня во время земной жизни из темницы греховной; а когда совлекусь тела и уйду в землю, избавит от заключения в темницу адскую, которая узников своих томит и держит в своем страшном и душном мраке вечно. Текут час за часом, день за днем, сменяются стройной чередой недели — месяцы — годы. Настоящее непрестанно делается прошедшим; и то, что стояло пред ним и виднелось в отдаленной будущности, — настоящим; непрестанно приближаюсь к отшествию отсюда. Взгляну иногда из окон моей келлии на ту скромную картину природы, которая видна из них, и ощущаю, что взоры мои — взоры гостя. Здесь все уже чуждо мне, другая страна, недоведомая мне, ожидает меня. Соглядал я ее только верою, но я уже при вратах ее. Внезапно и мгновенно врата эти могут отвориться, отворятся они непременно, отворятся неизвестно когда.

Земная жизнь каждого человека — путешествие, — путешествует от колыбели ко гробу; проходит чрез различные возрасты, чрез различный образ мыслей, чрез различные {стр. 489} ощущения, чрез различные обстоятельства. Нагими входим на поприще земной жизни и ложимся в гроб, оставив все вещественное, приобретенное во время земной жизни, лишь прикрытые необходимою одеждою, в которой нуждается не нагота наша, в которой нуждаются взоры созерцающих наше погребение. Что износим мы в вечность? Очевидно, усвоенный образ мыслей, усвоенные ощущения. Вижу себя схваченным и держимым разбойниками. Они связали меня крепкими веревками, оковали тяжелыми цепями, привили ко мне неисцелимые недуги; что странно: я сам помогал им совершать надо мной ужасное злодеяние. От болезненности я пришел в расслабление. Потерял способность к деятельности. Ощущаю, что жизнь едва жива во мне.