Том 4. Черный карлик. Пуритане

   Мортон понял значение этого плана и, вскочив на коня, которого Кадди держал наготове в кустарнике, помчался к кавалерийскому отряду, состоявшему сплошь из одних камеронцев. Он не успел еще объяснить, с какою целью к ним прибыл, как его встретили восклицаниями.

   —      Он спасается бегством! —кричали повстанцы.— Трусливый предатель бежит, как олень от охотников, он покинул посреди сечи нашего храброго Берли, он оставил его в неравном бою!

   —      Я не бегу, — сказал Мортон. — Вы же видите, что я не бегу. Я прибыл за вами, чтобы повести вас в атаку. Вперед, смелее, и мы еще сумеем отбить мост.

   —      Не трогайтесь с места, не трогайтесь! — раздавались громкие крики в рядах. — Он предал нас врагу!

   Пока Мортон настаивал, увещевал и тщетно приказывал последовать за собой, благоприятный момент был упущен. И после того, как въезд на мост и все его оборонительные сооружения были захвачены противником, Берли и его люди начали отходить по направлению к главным силам; их поспешное отступление не могло, разумеется, вселить в остальных веру в свои силы, чего им очень недоставало.

    Между тем королевские войска беспрепятственно переправлялись по мосту и строились в боевую линию перед ним. Клеверхауз, следивший за ходом боя с противоположного берега, словно ястреб, замерший на скале и выжидающий, когда можно будет ринуться на добычу, выбрав подходящий момент, во главе своей кавалерии перешел на рысях через мост; проведя эскадроны частью через интервалы в боевом порядке пехоты, частью обогнув ее с обеих сторон, он построил их на обширном и ровном поле и тотчас же понесся с основной массой всадников на ковенантеров, атакуя их с фронта, тогда как два других конных отряда угрожали их флангам. Благочестивая армия пресвитериан пребывала в таком состоянии, что одна лишь угроза атаки должна была неизбежно породить панику. Они окончательно пали духом и лишились остатка мужества; они не могли устоять перед конной атакой и всеми сопутствующими ей ужасами, поражающими одновременно и зрение и слух: несущимися во весь опор лошадьми, сотрясающейся под их копытами землей, сверканием обнаженных клинков, развевающимися от встречного ветра плюмажами и дикими воплями всадников. Передние ряды повстанцев открыли беспорядочный и редкий огонь, но задние, не дожидаясь, пока на них налетит конница, покинули строй и бросились спасаться бегством. Меньше чем через пять минут их настигли кавалеристы, коловшие и рубившие беглецов, не давая пощады. Покрывая шум битвы, гремел голос Клеверхауза, кричавшего своим лейб-гвардейцам: «Бейте их, бейте! Никакой пощады, помните о Ричарде Грэме!» Драгуны — многие из них принимали участие в неудачной битве при Лоудон-хилле — не нуждались в призывах к отмщению, тем более что они могли упиваться им почти безо всякой опасности для себя. Их палаши вдоволь напились крови не оказывавших сопротивления беглецов.

   В ответ на мольбы о пощаде раздавались лишь крики, которыми преследовавшие сопровождали наносимые ими удары. Поле боя представляло собою страшную картину резни, бегства и преследования.

   Около тысячи двухсот повстанцев, стоявших отдельно от главных сил, несколько в стороне от них, и не подвергшихся поэтому кавалерийской атаке, побросали оружие и сдались на милость победителя при приближении герцога Монмута во главе больших сил пехоты. Этот великодушный вельможа даровал им пощаду, о которой они молили. Носясь на своем быстром, как вихрь, коне по всему полю битвы, он уговаривал солдат прекратить резню с такой же настойчивостью, с какою недавно увещевал их идти в бой, чтобы добиться победы. Выполняя это гуманное дело, он столкнулся с генералом Дэлзэлом, призывавшим свирепых горцев и волонтеров королевского ополчения показать свою преданность королю и отчизне, заливая пламя мятежа кровью мятежников.

   —      Вложите шпагу в ножны, я требую этого, генерал! — воскликнул герцог. — Велите трубить отбой. Довольно кровопролития, пощадите введенных в заблуждение подданных короля!

   —      Повинуюсь вашей светлости, — сказал старый вояка, вытирая свою окровавленную шпагу и вкладывая ее в ножны, — но вместе с тем считаю нужным предупредить, что сделано далеко не все, чтобы устрашить этих бесноватых мятежников. Известно ли вашей светлости, что Бэзил Олифант собрал сельских дворян и состоятельных фермеров с запада и собирается идти на соединение с ними?

   —      Бэзил Олифант? — переспросил герцог.— Кто он и что собой представляет?

   —      Ближайший наследник по мужской линии последнего графа Торвуда. Он недоволен правительством потому, что оно отвергло его притязания на имущество, оставленное покойным графом, вопреки порядку наследования, леди Маргарет Белленден. Я думаю, что он надеется получить от мятежников выскользнувшее из его рук наследство.

   —      Каковы бы ни были его побуждения, — ответил Монмут, — ему придется распустить свою банду, так как армия повстанцев разбита наголову и больше собраться не сможет. Итак, кончайте преследование.