Том 4. Художественные произведения 1842-1846

Стр. 18, строки 10–11: его ко мне к восьми часам, да непременно привел бы (восстановлено по 03 и изд. 1847).

Стр. 28, строка 23: каменьями (восстановлено по 03 и изд. 1847).

Стр. 29, строка 15: развивалась, вместо: развилась (по 03).

Стр. 29, строки 16–17: столько же известно, вместо: столько известно (по 03).

Стр. 31, строка 26: молча (восстановлено по 03 и изд. 1847).

Стр. 34, строка 8: никому неизвестные, вместо: неизвестные (по 03 и изд. 1847).

Стр. 64, строка 33: заботу, вместо: работу (по 03 и изд. 1847).

Стр. 79, строка 24: «семь фунтов грязи», вместо: «семь футов грязи» (по изд. 1847).

Стр. 99, строка 16: был писцом в том же столе; наконец, остальные пятнадцать лет он (восстановлено по 03).

Стр. 101, строки 13–14: определившийся, вместо: определяющийся (по 03).

Стр. 106, строка 15: всем, вместо: везде (по 03 и изд. 1847).

Стр. 116, строка 24: ковыряя в зубах спицами, вместо: ковыряя в зубах спичками

(см. контекст).

Стр. 132, строка 33: и я узнала, вместо: я узнала (по изд. 1847).

Стр. 166, строка 38: умиряющую, вместо: умирающую (по изд. 1847).

Стр. 177, строка 15: и занемочь, и расплакаться, вместо: и занемочь, расплакаться (по изд. 1847).

Стр. 178, строка 30:

болезненный сон, вместо: болезненно сон (по изд. 1847).

Стр. 193, строка 12: хочу, хочу и сделаю, вместо: хочу и сделаю (по изд. 1847).

Роман «Кто виноват?» явился событием выдающегося общественного значения и произвел, как писал впоследствии Герцен, «большую сенсацию» (письмо к Ш.-Э. Хоецкому от 15 августа 1861 г.). Пафос борьбы с крепостным правом как основным социальным злом русской действительности пронизывает роман Герцена. Все остальные проблемы, затрагиваемые в разной степени писателем, – проблема семьи и брака, горячо волновавшая тогда Герцена (см., например, его статью «По поводу одной драмы», 1842–1843 гг.), положение женщины, вопросы воспитания, тема русской интеллигенции и т. д. – служили лишь частными формами преломления этой основной темы произведения.

Острота протеста Герцена против крепостного строя приобретает в романе подлинно революционное звучание. С большой силой это проявилось в острых и выразительных намеках писателя на полное бесправие народа в условиях крепостнического строя. Несмотря на цензурное вмешательство, картина тяжелой жизни народа, прежде всего крепостного крестьянства, производила сильное впечатление.

Рисуя образ угнетенного народа, Герцен продолжал лучшие демократические традиции русской литературы XVIII – первой половины XIX века. В то же время тема борьбы с крепостным правом приобрела в творчестве Герцена новые идейные качества, соответственно уровню развития освободительного движения в России в 40-х годах XIX века. Герцен произносил своим романом суровый обвинительный приговор всей системе самодержавно-крепостнических порядков.

Зарисовки быта и нравов, пошлого «житья-бытья» чиновничье-помещичьего общества, характеристики «их превосходительств» – Негрова и его супруги, рассказ о жизни семейства дубасовского уездного предводителя, который Белинский причислял к лучшим страницам романа, образы чиновников в NN ярко показывали силу сатирического таланта Герцена.

Обращает на себя внимание настойчивость, с которой Герцен указывает на типическое значение образов и отдельных эпизодов романа, подчеркивая социальные причины, обусловливающие трагические судьбы героев. Жертвой этих уродливых социальных отношений выступает в характеристике Герцена Владимир Бельтов. В Бельтове отразился сложный процесс исканий дворянской интеллигенции после разгрома восстания декабристов. Его сила была раскрыта Герценом в столкновении с чиновничье-помещичьей средой; Бельтов был «протестом, каким-то обличением их жизни, каким-то возражением на весь порядок ее». Но незнание действительности, пассивное противопоставление себя пошлой жизни обитателей NN и всей крепостнической империи приводит Бельтова к внутреннему бессилию, заставляет его «уморить в себе страшное богатство сил и страшную ширь понимания».