Том 4. Материалы к биографиям. Восприятие и оценка жизни и трудов

Молодой Киреевский, не привыкший к таким начальническим приемам, пошел вслед за ним. «Стойте молодой человек! — воскликнул генерал-губернатор, закипевший от негодования. — Знаете ли вы, что я сейчас же могу засадить вас в каземат, и вы сгниете там у меня, и никто никогда об этом не узнает?»

«Если у вас есть возможность это сделать, — спокойно отвечал Киреевский, — то вы не имеете права это сделать!» «Ступайте», — сказал генерал-губернатор, несколько устыдившись своей неуместной вспыльчивости, и в тот же вечер приказал выдать подорожную. Всех своих Киреевские застали здоровыми.

Так неожиданно прервалось в самом начале путешествие Ивана Васильевича. Жуковский, узнав о его возвращении, писал ему: «Холера заставила тебя сделать то, что ты всегда сделаешь, то есть забыть себя и все отдать за милых… Прости, мой милый Курций. Думая о том, каков ты и как совершенно во всем похож на свою мать, убеждаюсь, что ты создан более для внутренней, душевной жизни, нежели для практической на нашей сцене. Живи для пера и для нескольких сот крестьян, которых судьба от тебя зависит: довольно поживы для твоего сердца». Вскоре после этого Иван Васильевич написал небольшое произведение, которое живо рисует его тогдашнее настроение: это сказка «Опал», помеченная 30 декабря 1830 года, но дошедшая до нас в позднейшей переделке для печати. Внешность ее напоминает Ариоста…

IV

Войдя в прежнюю жизненную колею и собравшись с мыслями, Иван Васильевич вернулся к давнишнему своему намерению — издавать журнал. Он дал ему имя «Европеец». Имя это показывает, как далек был еще тогда Киреевский от ясного разумения и открытого выражения тех начал, которые высказал печатно через двадцать лет, хотя, как мы видели, предчувствие их уже начинало бродить в нем.

Ни одно русское литературное предприятие не встречало еще заранее такого единодушного сочувствия, как «Европеец». Все, что было в России живого, даровитого, — все готово было примкнуть к молодому журналисту. Лучшие писатели предложили ему свое сотрудничество. Причин тому было много: бескорыстие и идеальное настроение издателя, его личные связи почти со всеми тогдашними поэтами; всего же более, быть может, пример Жуковского, который был как бы крестным отцом своего воспитанника и любимца на новом для него поприще. Широкое поле деятельности открывалось перед ним…

Вот оглавление первых двух книжек «Европейца».

№ 1. — «Девятнадцатый век» И. В. Киреевского. — «Сказка о спящей царевне» В. А. Жуковского. — «Император Иулиан», перевод из Вильменя Д. С. — «О слоге Вильменя» И. В. Киреевского. — «Элегия» Е. А. Баратынского. — «Е. А. Свербеевой», «Ау», стихотворения Н. М. Языкова. — «Чернец», повесть, с немецкого. — Письма Гейне о картинной выставке. — Критика: «Обозрение русской литературы» И. В. Киреевского. — Письма из Парижа Лудвига Берне. — Смесь. — «Литературные новости», А. — «Североамериканский сенат», С. — «Мысли из Жан-Поля», Д. — «„Горе от ума“ — на московской сцене» И. В. Киреевского. — Е. Письмо из Лондона.

№ 2. — «Война мышей и лягушек» В. А. Жуковского. — «Перстень», повесть в прозе Е. А. Баратынского. — «Воспоминание», стихотворение Н. М. Языкова. — Карл Мария Вебер, с немецкого. — «Конь» Н. М. Языкова. — «Элегия» его же. — «Языкову» Е. А. Баратынского. — Письма Гейне, окончание. — «Современное состояние Испании», статья, составленная П. В. Киреевским. — «Иностранке» А. С. Хомякова. — Ей же А. С. Хомякова. — «Обозрение русской литературы» И. В. Киреевского. — О Бальзаке. — Смесь. — Письмо из Парижа А. И. Тургенева. — Письмо из Берлина. — «Русские Альманахи» И. В. Киреевского. — «Антикритика» Е. А. Баратынского. — О небесных явлениях.

При таком подборе имен успех, казалось, был обеспечен… Но враги не дремали.