Том 4. Письма 1820-1849

D’ailleurs, s’il y a un pays o`u je puisse me flatter d’^etre de quelque utilit'e pour le service, c’est assur'ement celui-ci. La connaissance tr`es particuli`ere des hommes et des choses que le long s'ejour que j’y ai fait, m’a mis `a m^eme d’acqu'erir, des 'etudes suivies et s'erieuses faites plus encore par go^ut que par devoir, sur l’'etat social et politique de l’Allemagne, et surtout de cette partie de l’Allemagne, sur sa langue, son histoire, sa litt'erature, toutes ces raisons r'eunies me donnent quelque droit d’esp'erer, qu’ici du moins, je pourrai justifier, jusqu’`a un certain degr'e, la faveur que je sollicite… Et qu’il me soit permis d’ajouter, en finissant, que si cette faveur n’'etait qu’une question de service et d’avancement, je ne pourrais pas m’emp^echer d’'eprouver de l’inqui'etude. Mais c’est une question d’existence. C’est vous, Monsieur le Comte, qui ^etes appel'e `a en d'ecider^*, et cette consid'eration me rassure…

J’ai l’honneur d’^etre avec respect, Monsieur le Comte, de Votre Excellence, le tr`es humble et tr`es ob'eissant serviteur

T. Tutchef

Перевод

Мюнхен. 3 ноября 1835

Милостивый государь граф,

После долгих колебаний я решился обратиться прямо к вашему сиятельству. Признаю, что мой поступок может показаться дерзким. Но я полагаю, что именно это обстоятельство может послужить к моему оправданию в ваших глазах. Ваше сиятельство легко поймете, что решиться на подобный шаг меня вынуждают, с одной стороны, крайняя необходимость, а с другой — полное доверие к вашему великодушию и справедливости. К сей справедливости я теперь взываю как к лучшей и самой верной заступнице, какую я мог бы иметь перед вашим сиятельством.

Постараюсь быть насколько возможно кратким.

Милостивый государь граф, я едва имею честь быть знакомым с вами и обращаюсь к вам с частной просьбой. Два обескураживающих обстоятельства, ежели бы речь шла о ком угодно, но не о вашем сиятельстве.

При нашем свидании, коим вы меня удостоили, граф, во время вашего последнего пребывания в Карлсбаде^* и о коем я по сей день храню благодарную память, вашему сиятельству угодно было заверить меня, что вы не преминете вспомнить обо мне при первой же возможной вакансии. И вот, по возвращении князя Гагарина я известился, что г-н Крюденер скоро получит новое назначение

^*. Таким образом, место 1-го секретаря Мюнхенской миссии станет вакантным. Осмеливаюсь просить у вашего сиятельства сие место для себя.

Вот что в общих чертах я могу сказать в свою пользу. Прежде всего, не стоит, наверное, напоминать, что я служу в означенной миссии уже 13 лет. Я знаю, что длительность службы и череда прожитых лет еще не составляют сколько-нибудь уважительной причины.

Не стану ссылаться на благосклонные отзывы о себе^*, кои начальство миссии имело любезность неоднократно сообщать вашему сиятельству. Свидетельства сии могли быть лишь выражением личного расположения ко мне.

Но имеются иные обстоятельства, кои бы я желал привести в поддержку своей просьбы.

Так, например, позвольте заметить вашему сиятельству, что в течение 7 лет, то есть после отъезда графа Воронцова, именно мне в основном поручалось вести политическую переписку, коей начальство миссии, с того самого времени постоянно менявшееся, имело честь сноситься с вашим сиятельством^*. Осмелюсь даже добавить, не опасаясь быть уличенным во лжи, что из докладов, остановивших на себе особое внимание и заслуживших одобрение вашего сиятельства, редкий был составлен не мною: мне принадлежит полное освещение греческого вопроса^*, а также дел сей страны. Г-н Потемкин с присущей ему честностью всегда охотно признавал сей факт и, разумеется, его не откажется подтвердить князь Гагарин, отличающийся не меньшим великодушием и прямотой. Ежели я позволяю себе остановиться на этом обстоятельстве, то единственно потому, что оно доказывает выше всяких похвал благосклонное мнение обо мне сих двух начальников, а также их постоянное доверие ко мне.

А теперь, милостивый государь граф, позвольте объяснить, почему я желал бы получить место г-на Крюденера предпочтительнее всякому иному. Осмелюсь признаться вашему сиятельству, что могу воспользоваться великодушным расположением, коим вы изволили меня удостоить, только при условии получения именно сей милости, к коей я стремлюсь.

Бывают признания, к коим даже суровость обстоятельств не могла бы нас принудить, ежели бы не благородство души того, кто нас выслушивает. Сими соображениями я и руководствуюсь теперь.