Том 4. Поэмы 1855-1877

Однако и в приспособленном к цензурным требованиям виде поэма вызвала неудовольствие властей. Чиновник особых поручений гр. Комаровский сообщал министру народного просвещения, что герой «Эпилога ненаписанной поэмы» — «идеализированный колодник, по-видимому сосланный за политическое преступление, в что „панегирик безымянному колоднику“ в поэме имеет своей целью „общественный протест“». Предсмертное видение Крота Комаровский назвал «пророчески двусмысленным», усмотрев в нем изображение будущей революции. На основании донесения Кемеровского председателю Петербургского цензурного комитета было предложено сделать выговор цензору, пропустившему эти стихи (см.: Евгеньев-Максимов В.

«Современник» при Чернышевском и Добролюбове. Л., 1936, с. 226–229).

Н. Г. Чернышевский в романе о новых людях «Алферьев» использовал в качестве эпиграфа стихи из «Песни преступников», глубоко ощущая революционный пафос поэмы Некрасова, хотя ореол жертвенности и аскетизма, которым окружена в «Несчастных» личность Крота, не вполне отвечал духу этики «разумного эгоизма». Культ героев, характерный для некрасовского подхода к изображению «народных заступников», был прямым следствием типичных для поэта сомнений в ближайших перспективах кресть-япской революции.

Поэма, явившаяся первым произведением о политических ссыльных на каторге, имела шумный успех в среде прогрессивной русской интеллигенции. Некрасов читал ее на литературных вечерах. По воспоминаниям Е. И. Новиковой-Зариной, «…его голос, глубокий и надорванный, удивительно отвечал колориту поэмы. Не знаю, сколько времени безмолвствовал зал, но потом вдруг, как взрыв, раздались неистовые аплодисменты и бурные крики…» (Резец, 1938, № 3, с. 21). Д. И. Писарев в статье «Писемский, Тургенев, Гопчаров» назвал «Эпилог ненаписанной поэмы» в ряду стихотворений, автора которых «знает и любит живая Россия» (РСл, 1861, К

11, отд. II, с. 6). А. А. Григорьев, «исчисляя лучшие по вдохновению стихотворения поэта», отметил «среди наиболее действующих на публику» и на него лично поэму «Несчастные», хотя «апология Петра» в ней коренным образом противоречила его славянофильским убеждениям (В, 1862, № 7, отд. «Критическое обозрение», с. 46). К числу «лучших произведений» поэта отнес «Несчастных» А. Пятковский (см.: Книжный вестник, 1861, № 24, с. 436). «Горячо прочувствованное и глубоко созревшее произведение» увидел в поэме Е. Эдельсон (БдЧ, 1864, № 9, отд. 3, с. 13). Обстоятельный анализ драматической судьбы лирического героя поэмы, «впервые увидевшего „божий свет“ под кровлей „старых хором“», дал критик журнала «Светоч» в статье «Стихотворения Н. Некрасова» (Св, 1862, № 1, отд. «Критическое обозрение», с. 1–106).

Уже в первых критических откликах современники обратили внимание на автобиографические мотивы в поэме: впечатления детства в крепостнической усадьбе, образ матери поэта, тема утраты иллюзий в столице. В описании провинциального городка знакомые Некрасова узнавали Спасск, Казанской губернии, «на болотистой площади которого Некрасову случалось стрелять дупелей» (Успенский Н. В.

Из прошлого. М., 1889, с. 231–233).

Определенную часть критических отзывов объединяла тенденция считать поэму незаконченной, хаотичной и пестрой в стилистическом отношении. Так, Вс. Крестовский отнес «Несчастных» к числу вещей, которые не выстраданы, не прочувствованы поэтом и пишутся «ради одной только заключительной фразы». По Крестовскому, «Несчастные» — поэма «аффектированная и добродетельная, изображающая каторжников до того добродетельными, что они даже заслуживают любовь и благоволение своих начальников, вещь ложная и ложная самим незнанием изображаемой жизни…» (РСл, 1861, № 12, отд. II, с. 70). «Не по замыслу поэма слаба, отнюдь нет, — замечал А. С. Суворин, — а по исполнению, по неудачной аффектации, по некоторой ходульности и мелодраматизму. Г. Некрасов знает, что человек-гражданин нужен, а не бесплотное существо, каким он представил своего героя» (Рус. речь, 1861, № 103–104, с. 809). О фальшивых нотках в изображении взаимоотношений политических ссыльных с уголовными преступниками писал О. Ф. Миллер в указанной выше книге «Публичные лекции. Русская литература после Гоголя». П. Ф. Якубович также увидел в поэме много мелодраматизма, «немыслимого в живой действительности» (Мельшин Л. <Якубович П. Ф.> Н. А. Некрасов, его жизнь и литературная деятельность, с. 68).