Том 4. Повести

Тарасов. Зачем? У меня есть новое. Только что написал. Сейчас попробуем. (Вынимает из кармана клеенчатую общую тетрадь, на которой выскоблены якоря, сердца, инициалы — типичная гимназическая общая старенькая тетрадь. Похлопывает по ней ладонью.)Еще горяченькие. Только что из духовки. (Читает.)«Море». (Задумывается.)А может быть, и не «Море». Еще не знаю. Одним словом:

Посмотри, как по заливуКрепкий ветер волны пенит,Свищет в мачтах, треплет вымпел,Брызги свежие несет.Посмотри, как круглый парус,Голубого ветра полный,Плоскодонную шаландуВ море яростное мчит!

Гуральник(наклоняясь к Орловскому). А? Это стихи! Это вещь!

Орловский. Помолчите!

Тарасов(продолжает, размахивая тетрадью).

Скрылся берег. Только парус,Голубого ветра полный,Только волны, только небо,

Только жемчуг за кормой.Хорошо в открытом мореСреди синих брызг летучих,Среди чаек в сизых тучах,Между небом и водоюВетру с парусом вдвоем!

Поэтесса(наклоняясь к студенту). Изумительно!

Студент. Недурно.

В это время отряд матросов и красногвардейцев занимает все входы и выходы. Среди них в одной двери — матрос Царев и Оля Данилова, в другой — солдат и т. д. Они слушают чтение. Их никто не замечает.

Тарасов.

Неужели ты не знаешь,Неужели ты не видишь,Неужели ты не хочешьОглянуться и понять,Что в тумане тонет берег,Что вокруг бушуют волны,Вьются чайки в черных тучах,Крепнет ветер штормовой.

Оля Данилова слушает в дверях, полуоткрыв рот.

Неужели ты не видишь,Неужели ты не знаешь,Что моя душа, как парус,Переполнена тобой!

Овация. И вдруг голос Царева.

Царев. Здравствуйте.

Тишина. Публика видит в дверях вооруженных. Пауза.

(Поднимая маузер.)С места не сходить. Тихо. Что за собрание?

Тарасов. Вечер поэтов.

Царев. Какой политической организации?

Тарасов. Никакой. Мы политикой не занимаемся.

Царев. На! Собралось триста человек в одном помещении — и не занимаются политикой. Кому вы говорите! Чем же вы тогда занимаетесь?

Гуральник(бурно вскакивая с места). Поэзией! Вы слышите: по-э-зи-ей!

Мадам Гуральник. Замолчи, тебя не спрашивают.

Дочь. Папа, не волнуйся.

Гуральник. Не беспокойтесь.

Солдат(он уже давно кипит). Да что ты с ними цацкаешься? (Поднимает винтовку, страшным голосом.)Какая ваша платформа, душа с вас вон?!

Царев. Тихо!

Оля Данилова показывает на афишу, наклеенную возле двери.

Оля. У них вечер поэтов. Это бывает.

Тарасов. Вот, вот. Именно вечер поэтов. Тонко подмечено. Можно продолжать?

Оля. Ух, какой вы скорый!..

Тарасов(всматриваясь в Олю). Откуда ты, прелестное дитя?

Оля. Кто? Я?

Тарасов. Конечно. Какой сюрприз!

Оля. А чего сюрприз?

Тарасов. Я думал, вы — фурия революции, а вы — мадонна Мурильо!

Оля(не совсем поняв, но с гневом). Сами вы Мурильо.

Тарасов. Нет! Клянусь небом! Откуда вы взялись?

Оля

. С Малого Фонтана.

Тарасов. Рыбачка?

Оля(высокомерно). Гражданин, вас это не касается.

Царев. Оружие есть?

Тарасов. А как же. Имеется. Вот оно. (Вынимает карандаш и потрясает им над головой.)Оружие поэта. Карандаш. Графитный, граненый, как штык вороненый!..

Вокруг смех, аплодисменты.

Царев. Брось дурака валять. Я спрашиваю: оружие есть? Объявляйте. А то найдем — расстреляем на месте. Ну?

Публика в нерешительности переглядывается, выворачивает карманы.

Голоса. Нет оружия. У меня нет. У меня нет. Тоже нет.

Орловский(осторожно вынимает из кармана и кладет под стул маленький браунинг). Нет.

Царев. Хорошо. По распоряжению губревкома вечер закрывается. Идите домой.

Публика и поэты выходят из зала мимо Царева, Оли и солдата. Тарасов гордо держит перед собой карандаш. Царев смеется.

Царев(Тарасову). Спрячьте свое оружие. Пригодится.