Том 4. Произведения 1857-1865

…когда я служил в Белобородовском гусарском полку, мы знатные трепки этим Ванькам задавали! — В Белобородовском полку служил и другой герой Салтыкова — Живновский (см. стр. 99 и 180 наст. тома).

…потрепали по щечке… определили в рабочий дом… поставили в ряды защитников отечества… — то есть, в переводе с эзоповского языка, — избили… заключили в тюрьму… сдали в рекруты.

…нашим старым знакомым, господином Зубатовым. — Сатирический портрет Зубатова как воплощения бюрократических принципов самодержавной власти в губернском ее варианте см. в очерке «Зубатов», т. 3 наст. изд. См. там же «К читателю», «Погоня за счастьем», «Литераторы-обыватели», «Наши глуповские дела», где сатирик, возвращаясь к Зубатову, заставлял его все более искусно лавировать между откровенными репрессиями и показным либерализмом.

Войду ли я в гостиную… он там… — Пародическое использование псалма 138 («Войду ли на небо — ты там» и т. д.).

…от Зубатова, этого, так сказать, первого глуповского гражданина? — «Первым гражданином России» в многочисленных адресах и речах по случаю «высочайших рескриптов» о подготовке и проведении реформы именовался Александр II, который назвал себя в обращении к московскому дворянству «первым дворянином в государстве» (см. об этом: Н. Огарев. Ход судеб. — «Колокол», л. 122–123 от 15 февраля 1862 г.).

«А кто тебе помог сплутовать… Я помог тебе, козлиная борода!»— реплика городничего из пятого действия комедии Гоголя «Ревизор» (явл. II).

Что имя? звук пустой…

 — строка из стихотворения Лермонтова «Ребенку» (1840).

А отдувались за все… какие-нибудь унтер-офицерши да слесарши Пошлепкины… — Речь идет о сцене Хлестакова с просителями из четвертого действия «Ревизора», явл. XI.

Сидорычи обвиняют Зубатова в том, будто он первый открыл Иванушек… но справедливость требует сказать, что заприметил тогда, когда уже и нельзя было не заприметить их… — «Лучше начать уничтожать крепостное право сверху, — говорил Александр II московскому дворянству 30 марта 1856 г., — нежели дождаться того времени, когда оно начнет само собой уничтожаться снизу». Об этом же напоминал царь в Государственном совете и 28 января 1861 г., предупреждая противников крестьянской реформы, что «всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства» (см. «Освобождение крестьян». — «Колокол», л. 93 от 1 марта 1861 г.).

…когда Иванушки упали к нему, как снег на голову, он вздохнул… и вздохнул об вас, Сидорычи! — Собственная служебная практика Салтыкова убеждала его в том, что при осуществлении реформы правительство заботилось прежде всего об охране дворянско-помещичьих интересов: «Я люблю дворянство, считаю его первой опорой престола», — говорил Александр II, заверяя, что «интересы дворян всегда близки его сердцу» (из обращений к московскому и псковскому дворянству 31 августа 1858 г. и 11 ноября 1859 г.).

Соника— сразу же, с первой ставки (термин карточной игры).

Сидор Сидорыч. — В характеристике Сидора Сидорыча угадываются отдельные черты будущего Иудушки Головлева.

…Зубатов циркулярно и наистрожайше запретил употреблять что бы то ни было, кроме кротости… — Ирония в адрес «Манифеста 19 февраля», где царь призывал дворянство «исполнять новые положения в добром порядке, в духе мира и доброжелательства» и неоднократно напоминал об «уважении к достоинству человека и христианской любви к ближнему».

Так ли поступили древние римские сенаторы… А Глупов?!

 — Сатирически осмеивая позицию русского дворянства, Салтыков противопоставляет трусливой разобщенности Сидорычей единство римских сенаторов, павших от мечей воинов Бренна, но не оставивших Сената. В этой же связи писатель упоминает о последнем наместнике Римской Галлии Сиагрии, который оставался верен империи, продолжая войну с франками в течение целого десятилетия после низвержения западно-римского императора Ромула Августула германским военачальником Одоакром (476 г.).

Каплуны. Последнее сказание^*