Том 4. Солнце ездит на оленях

— Что, не глянется? — удивился он. Песец был редкостный.

— Не то, Оська, совсем не то. Подари его моему батьке. Сперва ему, а мне подаришь потом.

— Мне нужна ты, а не батька.

— Какой ты глупый! Говорят: хочешь получить девку, полюбись сперва ее мамке с батькой. Слыхал?

— Нет. Мне мои старики не говорили этого.

— Однако, мы застоялись. Уже ночь. Что подумают про нас люди… — спохватилась Мотя, кинула песца на Оськино плечо и побежала.

— Подожди. Я с тобой! — крикнул Оська.

— Нет. Вместе гулять рано. Приходи один! — откликнулась Мотя.

Нарядившись в самое лучшее, что было, Оська в тот же вечер пришел в вежу Даниловых. Сперва он сделал вид, будто принес показать шкурку песца, иного дела у него нет. Шкурка пошла по рукам. Она действительно стоила того, чтобы ее показывать: густошерстная, с голубым отливом, искрилась и сияла, как снег в полнолунную ночь.

Фома, большой знаток, сказал, что в первый раз видит такую. Этот песец вырос на радость кому-то шибко-шибко счастливому. Тут Оська не выдержал игры и сказал:

— Ей, Манне… — Положил шкурку на колени девушке и, волнуясь, сбиваясь, начал свататься: — Моя вежа, мой очаг, мой котел, я сам живем тоскливо. Мы пусты, холодны, голодны. Я не имею с кем сказать слово. Скоро разучусь, буду лаять по-собачьи. Ты, Фома, добрый человек. Отдай за меня свою Манну! Если я сказал неладное слово — не сердись. Я ведь глупый баран, живущий без стада. Меня некому учить.

— Зачем сердиться… Лучше будем пить чай, — сказал Фома и пригласил Оську садиться к очагу на пустующее место Коляна.

Манна разлила по стаканам густой чай, который вечно кипел над очагом.

Получилось так, что Манна и Оська оказались рядом, совсем близко друг к другу. Фома глядел на них и улыбался.

— Ты, отец, над чем смеешься? — спросила Манна.

— Совсем не смеюсь, — ответил старик, продолжая улыбаться задумчиво.

— У тебя такое лицо.

— Самое обыкновенное.

Фома никогда раньше не задумывался, что придет такой день, когда от него потребуется решить судьбу своей дочери. Трудный, опасный день. Одним, только одним словом можно сделать свою дочь либо счастливой, либо несчастной.

Вот она сидит рядом с женихом. Это хорошо: всяк человек должен иметь семью, детей. Фоме радостно глядеть на них. Но и тревожно: будет ли Манна счастлива с Оськой? Надо ли отдавать ее первому посватавшемуся, не лучше ли подождать другого? Что ответить Оське: да, нет или еще как?

— Спасибо на добром слове! — сказал Оське Фома. — Теперь давай послушаем невесту.

— Я согласна, — скромно, сдержанно прошептала Мотя.

Тогда согласился и Фома. Но свадьбу отложил до возвращения Коляна. Оська не стал спорить.

А Мотя, как только ушел жених, приступила к отцу:

— Зачем ты хочешь ждать, когда вернется Колян?

— Он скитается где-то, а мы будем праздновать — это нехорошо. И меня старого оставишь одного — тоже нехорошо. Не похвалят тебя люди, — оборонялся отец.

— А если Колян никогда не вернется, откажешь Оське, оставишь меня в старых девках? — продолжала наступать Мотя. — Замуж выхожу я, а не Колян, и я не стану ждать его. Не стану ждать, когда он воскреснет из мертвых.

— Прикуси язык, не говори таких слов! — зашипел Фома.

— Не буду молчать, не стану ждать! Завтра же уйду к Оське, — старалась переспорить отца Мотя. — Будем ждать — Оська найдет другую невесту. Бывало, сватали одну, а женились на другой.

— Подожди с недельку! — уговаривал отец.

— У тебя все Колян да Колян… Ты никогда не любил меня, — упрекала его дочь.

— Я не любил тебя… Ай-я-яй, до чего договорилась. Услышит тебя бог и накажет.

Поссорились. Фома ушел к соседям. Мотя, схватив песца, подаренного Оськой, убежала к колдуну, пробыла у него минутку и вернулась домой с пустыми руками.

Когда вернулся отец, она сказала:

— Завтра я уйду к Оське.

— Без свадьбы?

— Да, без нее.

— Чего торопишься так? Не понимаю.

— А чего ждать? Я спрашивала колдуна. Он сказал: «Наш Колян идет по дороге смерти». Не веришь — пойди спроси сам!

Было поздно. Во многих вежах уже погасили на ночь огни. Но из вежи колдуна еще пробивался свет, и Фома тотчас пошел спросить про Коляна. Вернулся он сумрачный, неловко, по-больному сел к очагу, низко склонил голову.

— Был? — спросила Мотя.

— Был.

— И что?

— Колян уехал по дороге смерти…

— Вот, я говорила, — принялась было тараторить Мотя.

Но отец остановил ее:

— Давай помолчим. Завтра можешь идти к Оське. А хочешь — бери его в нашу вежу.

— Без свадьбы?

— Ее сыграем потом. Сперва, может, придется делать поминки.

На другой день Оська переселился к Даниловым. Молодые принялись весело готовиться к свадьбе. Фома не мешал им ни смеяться, ни петь: молодо-зелено — погулять велено, а всю печаль за сына принял на себя. Охотиться, рыбачить выходил редко, чаще сидел у очага, глядел в огонь и шептал: «Солдат увез Коляна по дороге смерти».

И еще чутче прислушивался к собачьему лаю: не раздастся ли голос Черной Кисточки, которая уехала с Коляном?