Том 4. Стихотворения, поэмы, агитлубки и очерки 1922-1923

Голод растет.Спасение Поволжья в наших руках.Все протягивают руку помощи волжанам.А в наших рядах есть люди, запускающие этируки в грузы, идущие Волге.Вон грабителей из наших рядов!Беспощадный суд бандитам!В скором и сохранном продвижении грузов —единственное спасение голодающих.Опоздать — все равно что ничего не дать.Мастеровые и рабочие депо и мастерских!Каждый паровоз, каждый вагон, везущий грузыголодающим, ремонтируй немедля — вот наша заповедь.Движенцы!Промедление — смерть. Ни минуты промедления,ни минуты простоя — грузы голодающим должнылететь — вот наша заповедь.Грузчики!

Ни минуты не задерживать подвижной состав.Грузи голодающим грузы — немедля.Разгружай немедля — вот наша заповедь.

* * *

В сплочении победа.Транспортники!Сомкнутым строем мастеров, грузчиков и движенцев— на борьбу с голодом.Голод — фронт. Лентяй — дезертир. Вор — предатель,Да здравствуют герои голодного фронта.Долой дезертиров и предателей.

[1922]

Очерки, 1922-1923

Париж (Записки Людогуся)^*

Предиполсловие

Вы знаете, что за птица Людогусь^*? Людогусь — существо с тысячеверстой шеей: ему виднее!

У Людогуся громадное достоинство: «возвышенная» шея. Видит дальше всех. Видит только главное. Точно устанавливает отношения больших сил.

У Людогуся громадный недостаток: «поверхностная» голова — маленьких не видно.

Так как буковки — вещь маленькая (даже называется — «петит!»), а учебники пишутся буковками, то с такого расстояния ни один предмет досконально не изучишь.

Записки Людогуся блещут всеми людогусьими качествами.

О чем!

О парижском искусстве + кусочки быта.

До 14 года нельзя было выпустить подобные записки.

В 22 году — необходимо.

До войны паломники всего мира стекались приложиться к мощам парижского искусства.

Париж знали наизусть.

Можно не интересоваться событиями 4-й Тверской-Ямской^*, но как же не знать последних мазков сотен ателье улицы Жака Калло^*?!

Сейчас больше знакомых с полюсами, чем с Парижем.

Полюс — он без Пуанкарей. Он общительнее.

Веселенький разговорчик в германском консульстве^*

— Виза есть?

— Есть.

— Ваш паспорт?

Протягиваю красную книжечку РСФСР. У секретарши руки автоматически отдергиваются за ее собственную спину.

— На это мы виз не ставим. Это надо переменить. Зайдите. Тут рядом 26-й номер. Конечно, знаете. (Беленькое консульство!^*)

Мадам говорит просто, как будто чашку чая предлагает.

Делаю удивленное и наивное лицо:

— Мадам, вас, очевидно, обманывают: наше консульство на Унтер-ден-Линден^*, 7. В 26-м номере, должно быть, какая-то мошенническая организация. 26-й номер нигде в НКИД не зарегистрирован. Вы должны это дело расследовать.

Мадам считает вопрос исчерпанным.

Мадам прекращает прения:

— На это мы визы не поставим.

— На что же вы ее поставите?

— Можем только на отдельную бумажку.

— На бумажку, так на бумажку — я не гордый.

— Неужели вы вернетесь опять туда?!

— Обязательно.

Мадам удивлена до крайности.

Очевидно, наши «националисты», проходившие за эти годы сквозь консульства, с такой грациозностью, с такой легкостью перепархивали с сербского подданства на китайское, что мое упорство просто выглядело неприлично.

Диалог со „специальным“ полицейским

Французская граница. Осмотр паспортов. Специальный комиссар полиции. Посмотрит паспорт и отдаст. Посмотрит и отдаст.

Моя бумажка «специальному» определенно понравилась.

«Специальный» смотрит восторженно то на нее, то на меня.

— Ваша национальность?

— Русский.

— Откуда едете?^*

— Из Берлина.

— А в Берлин откуда?

— Из Штетина.

— А в Штетин откуда?

— Из Ревеля.

— А в Ревель откуда?

— Из Нарвы.

— А в Нарву откуда?

Больше иностранных городов не осталось. Будь, что будет. Бухаю:

— Из Москвы.

В ответ получаю листок с громким названием: «Санитарный паспорт» и предложение:

В 24 часа явиться к префекту парижской полиции.

Поезд стоит. Стою я. Рядом — «специальный». Поддерживает вежливую беседу. Где остановлюсь? Зачем еду? Такой внимательный. Все записывает.

Поезд трогается. «Специальный» соскакивает, напоминая:

— В двадцать четыре!

Предупредительные люди!

У префекта полиции

Париж. Закидываю вещи в первый попавшийся отель. Авто. Префектура.