Том 4. Творимая легенда

Потерин сказал:

– Да, я вот еще слышал, что один тринадцатилетний мальчишка арестован. Такой маленький поганец, а он бунтует, шалыган!

Вице-губернатор сказал угрюмо:

– Этот с дедом в Сибирь идет.

Воронок весь покраснел и спросил:

– За что же это?

– Смеялся, – угрюмо буркнул вице-губернатор.

Дулебов поспешно и громко спросил Потерина:

– А уж у вас, надеюсь, бунтовщиков нет?

Потерин говорил:

– Нет, сохранил Бог, ничего такого. А только надо правду сказать, уж очень распущенные нонче дети.

Дулебов с покровительственною ласковостью опять сказал ему:

– А уж у вас хорошее училище. Порядок образцовый!

Потерин расцвел. Расхвастался:

– Да уж я умею подтянуть. Держу их строго.

– Спасительная строгость, – сказал директор.

Поощренный этими словами, учитель-инспектор спросил:

– Можно бы и посечь?

Дулебов увильнул от прямого ответа. Отер лицо ладонью, как кошка лапкою, и заговорил о другом.

Начались умилительные воспоминания о добром старом времени. Рассказывали, как, когда и кого секли.

– Секут и нонче, – с тихою радостью сказал Шабалов.

Глава тридцать первая

После завтрака перешли в учительскую комнату. Курящие закурили. Жена учителя Муралова улучила минуту, когда Дулебова отошла в сторону. Она бочком, осторожно, подобралась к Дулебовой и шепотом рассказывала ей о том, как Потерин берет взятки. Из разговора шепотом выделялись отдельные фразы и слова:

– Заметили, Зинаида Григорьевна?

– А что?

– Наш-то инспектор щеголяет в перчатках.

– Да?

– Перчатки! Желтые!

– А что?

– На взятки.

Зинаида Григорьевна обрадовалась, оживилась. Долго было слышно шушуканье злых баб, и раздавался их змеиный шип-смех.

Потом дамы с Шабаловым и с Воронком пошли кончать экзамен. Дулебов с вице-губернатором отправились ревизовать библиотеку. Их сопровождал Потерин. Все было в исправности. Толстые томы Каткова мирно дремали (пыль на них была стерта накануне). Только вот смирдинские издания сороковых годов заподозрил Дулебов.

– А уж это неудобно, – визжал он, косясь на вице-губернатора. – Нигде в каталогах одобренных книг нет их.

Потерин воспользовался случаем поинсинуировать на учителей. Доносил, что Воронок в церковь не ходит и для каких-то чтений учеников к себе собирает.

– А уж надо с ним поговорить, – сказал Дулебов. – Пригласите его в ваш кабинет, я с ним поговорю. А вы пока покажите Ардальону Борисовичу кабинет учебных пособий.

В кабинете Потерина Дулебов и Воронок долго разговаривали.

– Я не касаюсь ваших убеждений, – говорил директор, – но я должен поставить вам на вид, что вносить политику в школы невозможно. Дети не могут в этих вопросах разобраться. Это их развращает.

Воронок сказал сдержанно:

– Агентурным сведениям не всегда можно верить.

Дулебов слегка покраснел. Сказал досадливо:

– Мы не заводим агентов, но у нас много знакомых. Мы здесь давно живем. Мы не можем не слушать того, что нам рассказывают.

Всех бывших на экзамене почетный смотритель Жербенев пригласил к себе на обед. Только один Воронок отказался. Пришли и приехали и все, кто был в училище, и еще многие, кого Жербенев пригласил по этому случаю. Были Глафира Павловна и Кербах. Обед был долгий и обильный. За обедом и после обеда было много выпито. И все опьянели. Один Дулебов был трезв. Только слегка разрумянился от ликеров, – он очень их любил.

Члены черносотенного союза воспользовались случаем сказать Дулебову и вице-губернатору злое о Триродове. Заговорили о триродовской школе, – и разговоры были пошлые.

– Фотографией занимается, – большой любитель.

– Зазовет к себе детей, разденет догола и снимает.

– Да у него и в лесу ребятишки нагишом бегают.

– Что ребятишки! И учительницы.

– Голые не голые, а босиком так они постоянно.

Жербенев сказал:

– Как простые бабы.

– Да, – сказал вице-губернатор, – бабы босиком ходят, а это очень безнравственно. Надо запретить.

– Бедные люди, – сказал кто-то.

Вице-губернатор сердито сказал:

– Это – порнография.

И все ему вдруг поверили. Вице-губернатор угрюмо говорил:

– Он на нас жалуется, что будто бы мы его учительницу выдрали. Но это он врет. Это он сам ее выдрал. Нам не нужно девок драть, – это ему нужно, потому что он очень развратный.

Говорили, что Триродов с хлыстами очень дружит. Кербах говорил:

– Лошадей завел, экипажи, а я знаю человека, который его голяком знал. Подозрительно, откуда у него деньги.

Глафира Павловна смотрела на Шабалова и шептала Дулебову:

– Он, я знаю, патриот, но у него ужасные манеры.

Дулебов говорил:

– Он очень глуп и неразвит, но усерден. Если его направлять как следует, то он может быть полезен.

Утром директор народных училищ поехал в триродовскую школу в Просяных Полянах. Поехали еще вице-губернатор и Шабалов. Собрались все в доме дирекции. Уселись в разные экипажи. Все после вчерашней выпивки были еще немного под парами. Среди прекрасной природы вели пошлые, полупьяные разговоры. Все это имело вид прогулки на пикник.