Том 4. Весна в Карфагене

Любой разговор – хоть о войне, хоть о любви, хоть о смерти, хоть о погоде или о продвижении по службе, о болезнях или о политике – не вызывал у доктора Франсуа ни малейшего интереса. Он вяло кивал большой лысеющей головой, жевал тонкими губами, как бы вежливо намереваясь тоже что-то сказать, а его бледно-голубые глаза оставались при этом погасшими, почти безжизненными. Доктор Франсуа мог говорить только об изучении языков. А если, к его удовольствию, речь заходила об арабских диалектах или, того лучше, о берберских наречиях, то тут он распалялся до полной неузнаваемости и из стареющего мешковатого увальня превращался в настоящего красавца и Цицерона.

В свои младые лета Машенька успела повидать много разных людей, преданных своему делу, но такого одержимого, как Франсуа, она повстречала впервые. Машенька уже давно усвоила, что, если хочешь завоевать расположение того или иного человека, говорить с ним желательно прежде всего о его интересах, а свои задачи решать как бы походя. С Франсуа этот номер дался ей легче легкого. Николь требовала, чтобы Машенька хотя бы еще недельку соблюдала постельный режим: «Спать, спать и спать! Нет лучшего лекарства, правда, доктор Франсуа?» – «Да, мадам, сон бывает полезен». Однако спать Машеньке совсем не хотелось, и она быстро сообразила, чем удержать около себя доктора Франсуа, чтобы ей не было так томительно скучно, не лезли в голову всякие мрачные мысли и не приставала Николь со своими мелочными заботами.

– Доктор Франсуа, а на каком языке говорят берберы?

– Берберы, мадемуазель Мари, говорят на гхатском, ахагарском, адрагском, туарегском, зенага, рифов, шлех, кбала, занетском, кабильском, джербайском, шавийя, бенимзаб, джефа-нефусском, гхадамесском, спуайском, гуанчском, но он, к сожалению, исчез в семнадцатом веке, на нем говорили на Канарских островах.

– Ничего себе! – по-детски восхитилась Машенька. – И вы все знаете?

– Отличаю. Это моя жизнь, моя радость, как я могу не знать?! Я люблю арабский, но больше занимаюсь берберским. Я начинал службу в Марокко, а там почти половина населения берберы, в Алжире – четверть, а здесь, в Тунисе, совсем немного…

– Апулей был бербером и Блаженный Августин[49], – блеснула своими познаниями Машенька, чем окончательно расположила к себе доктора Франсуа.

– Говорят, вы дочь адмирала?.. А вы знаете, откуда взялось слово «адмирал»?

– Наверное, английское?

– Арабское. Амираль – владыка морей.

– Но если это так, то сам Бог велел мне учить арабский! – Машенька возбужденно присела в постели. – Вы будете преподавать?

– Возможно. – Доктор Франсуа сделал паузу. Когда-то в молодости он прочитал, что главное для актера – умение держать паузу. – Во-первых, если это не минутный каприз, а горячее желание…

– Очень горячее! – вклинилась Машенька. – И я вас умоляю: не делайте такие паузы, не жуйте губами по пять минут в самом интересном месте! – закончила она дерзко и в то же время просительно.

Доктор Франсуа несколько опешил, захлопал белесыми ресницами.

– Ради бога, не обижайтесь! – погладила обшлаг его мундира Машенька. – Просто у меня сил нет терпеть! Вы так интересно рассказываете…

– Хорошо, – смущенно согласился доктор Франсуа, – я постараюсь обходиться без пауз. Итак, во-вторых, если вы способны к языкам. В-третьих, если вы, в свою очередь, будете учить меня русскому.

– С удовольствием! – От умиления Машенька даже захлопала в ладоши. – И не думайте, я выучу вас как следует. У нас в гимназии учили русскому языку очень неплохо. Но если вы способны к языкам! – расхохоталась Машенька и показала доктору кончик розового языка.

– Я буду стараться! – обрадовался ее шутке Франсуа. – Давайте попробуем, кто быстрее выучит – вы арабский или я русский?

– Русский – оч-чень большой язык! – горделиво сказала Машенька.

– Да и арабский не маленький! – в тон ей ответил Франсуа.

– По рукам? – протянула ему ладошку азартная Машенька.

– Договорились! – решительно согласился Франсуа, и они пожали друг другу руки.

– Когда начнем?

– Сейчас. Повторяйте за мной: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, ноль.

Машенька отчетливо повторила все цифры и тут же спросила:

– Зачем мне арабский счет? Счет я знаю хоть до миллиона.

– Откуда? – удивился Франсуа.

– Как это откуда? Я больше года живу в стране, и у меня два уха.

– Похвально. Но я проверял не счет, а вашу артикуляцию. У вас действительно неплохой музыкальный слух – это облегчит наши задачи.

– Что значит – неплохой? У меня абсолютный музыкальный слух, так мама говорила, я с трех лет занималась музыкой! У меня слух – абсолютный!

– Абсолютный только у Господа Бога, а у вас хороший. Ну… ладно, очень хороший, – и доктор Франсуа улыбнулся ей так широко, так открыто, как давно уже никому не улыбался.