Том 4. Выборы в Венгрии. Странный брак

Читатель, я передаю тебе эту историю в том виде, как она дошла до нас в одной семейной хронике, листы которой даже не успели еще пожелтеть от времени. Летопись эта настолько достоверна, что я счел излишним изменять имена героев или излагать события в приукрашенной форме. Человек, записавший в своем дневнике сию историю, был известен тем, что никогда и никому не говорил неправды. Поэтому нет никаких оснований подозревать его в неискренности с самим собою. Доверия заслуживает каждая строка его записок. Зачем же мне заменять правду досужим вымыслом?

Описание событий в хронике начинается с того, как лет восемьдесят пять тому назад два студента Шарошпатакского университета * на страстной четверг, после обеда, забрели в корчму села Оласрёске. Они направлялись в соседний комитат, в город Борноц, на весенние каникулы. Шли они от самого Патака пешком: тогда еще студенты не были так избалованы, как теперь. Среди учебных пособий первое место занимала бамбуковая палка учителя, а средством передвижения служила пара собственных ног. Что же касается питания, то и в те времена в животе у студента бурчало от голода, даже сильнее и чаще, чем сейчас.

Студенты, оба с бородками и с усами, услышав от хозяйки, посасывавшей трубку, что ей нечем кормить их, состроили кислые мины.

— Н-да, sero venientibus ossa[55]

, — заметил трактирщик, давая понять, что и он сведущ в кухонной латыни. — Ну что стоило вам, молодые господа, прийти часом раньше? Было у меня сегодня такое рагу, что сам палатин * облизал бы пальчики!

— А может быть, тетушка приготовит нам что-нибудь на скорую руку? — обратился к трактирщице один из студентов, бросив на нее кроткий, просительный взгляд. Та, выпустив из своей трубки облако дыма, великодушно согласилась.

— Ладно уж, есть у меня несколько цыплят, — вон во дворе гуляют. Коли сумеете поймать или палкой подбить парочку, я вам тут же их зажарю.

Отчего же не поймать?! Студент из Шарошпатака может кого угодно и что угодно поймать, даже привидение. Как раз в том самом году Пали Молнар из Левелека изловил одно, а ведь, как известно, у привидения и тела-то, собственно, нет. Цыпленок — дело другое! Правда, на пасху цыплята еще невелики. Ну, да все равно, решили студенты и отправились во двор, где учинили настоящую охоту. Цыплята, почуяв беду, разбежались, попрятались по многочисленным стойлам и насестам, за поленницами дров.

Посреди двора стоял один-единственный экипаж — легкая венгерская коляска с обитыми кожей сиденьями. Постромки у лошадей были отстегнуты, кони до самых ушей уткнули головы в столь популярный в лошадином мире предмет, который люди почему-то прозаически называют торбой, так что слышалось только монотонное похрустывание.

На заднем сиденье коляски, откинувшись на спинку, грелся на солнышке белокурый и голубоглазый худенький мальчик. Въезжая во двор, тележка зацепилась за цветущее миндальное дерево, что росло у самых ворот, и бледно-розовые цветы осыпались прямо на мальчугана. Он подбирал их и развлекался тем, что разглядывал, а затем обрывал с них лепестки. Кучер, хлопотавший возле лошадей, в который раз спрашивал мальчика:

— Может быть, сойдете, Лайош?

— А зачем?

— Может, вина отведаете?

— Нет, не хочется.

Однако, когда на дворе появились усатые студенты и принялись охотиться за цыплятами, мальчик оживился. И не мудрено: не так уж часто можно встретить шарошпатакского студента, а тут сразу двое, да еще гоняются за цыплятами!

Он слез с повозки и живым взглядом умных глаз стал наблюдать за каждым движением студентов, которые носились за стайкой цыплят, стараясь загнать их в какой-нибудь угол, где их легче было бы поймать или подбить палкой.

Вскоре собралось немало народу поглазеть на столь веселое и необычайное зрелище. Через забор заглядывали соседи, а две игривые девицы, Агнеса и Панни, бросили на кухне мыть посуду: их-то больше, чем кого-либо, интересовали молодые красивые баричи. Агнеса даже знала одного из них, худощавого (отец его был очень важным барином).

Шум на постоялом дворе привлек и Дюри Сабо, гайдука * при уездном начальнике. Сабо, правда, всегда можно было встретить неподалеку от трактира, куда его неудержимо притягивал какой-то злой дух, обитавший в его ненасытной глотке. Однако на этот раз гайдука привлекли шум и возня во дворе. Грешно было пропустить такое представление и не поглядеть, как голодные студенты ловят цыплят. Ага, есть! Эх, проклятый, опять из самых рук выскочил!

Поднялся хохот, градом посыпались насмешки. Ну еще бы, ничего толком не умеют студенты! Этому искусству нужно учиться не у господина профессора Кёви. Лучшие мастера в таких делах лисица да хорек!

Вышел и сам хозяин корчмы, удивительно походивший на свою жену. Отличались супруги друг от друга лишь тем, что одна носила юбку, а другой — штаны, да разве еще манерой держать трубку: он — в левой руке, она — в правой, горделиво упираясь при этом свободной рукой в бок.

— Э-эй! Осторожнее с палками, господа! Смотрите не подбейте любимого петуха моей жены, а то беды не оберешься. Эй, Наполеон! Спасайся, Наполеон!