Том 5

Аня, тоже еще не веря, вышла следом и видела, как фонарь Кедрина, описывая короткие круги, отдалялся в воздухе, а где-то из-за тайги справа на реке возникла красная звездочка, она делала длинные дуги, колыхалась и плыла по странной параболе. И стали видны несущийся, как по воздуху, черный силуэт, струи дождя, летящие наискосок в свет фонаря, который все описывал полукруг, полосой белого света щупая берег, заметно приближаясь к фонарю Кедрина.

Скоро мотор заглох. В наступившей тишине донесся с берега громкий голос Кедрина, ему ответил звучный, сердитый басок, и опять смолкло, лишь по-прежнему лопотал по листьям дождь. Потом из темноты показался Кедрин с фонарем, рядом шагал высокий узколицый паренек в кепке, в кожаной замасленной куртке, на руках его блестели тоже кожаные перчатки, и Аня при свете фонаря разглядела: почти подросток, а глаза злые, недовольные, две самолюбивые складки пролегли у сморщенных губ, готовых, казалось, выругаться.

Уже войдя в палатку, Кедрин спросил удивленно:

— Значит, один? Ну а где же в таком случае Свиридов?

Паренек стянул кепку, с сердцем швырнул ее на топчан, давно не стриженные его волосы взлохматились гребнем.

— Свиридов! Свиридов! Нагородил мне этот дьявол ерундовину! Будто вы и болезнью какой-то заразной болеете и что вы чуть не при смерти! Часов десять плутал, как сволочь какая-нибудь, еще бы немного — и проскочил бы! Вода прибыла, острова затопило — ни хрена не видно! Объяснить как следует не мог!.. «По бережку, по бережку…» Вы б не встретили—так бы мимо и проскочил!.. «По бережку!» — срывающимся баском передразнил он, видимо, Свиридова и покосился на Аню. — А это кто — доктор, что ли, новый?

— Сволочей и все прочее прекрати! — серьезно сказал Кедрин. — Вот лучше познакомься — наш новый врач Анна Сергеевна. И успокойся, ясно?

— Очень приятно! Моторист Михаил Прищепа, — хмуро и вскользь бросил парень. — Свиридов! — продолжал он и рывком .расстегнул куртку. — Морду ему набить!.. Заболел, ногу, видишь ты, вывихнул, лежит и охает: «Ноженька, моя ноженька!» В общем, координаты такие дал, что каждый черт ногу сломит! Сам не поехал в дождину-то! Искал я вас, как иголку в колодце. Найди-ка разом в такую простоквашу!

Парень был всерьез озлоблен, никак не мог успокоиться, насупливал белесые брови и вновь, точно поперхнувшись, говорил с закипавшей неприязнью:

— Хитрован он, Николай Петрович, вот что я вам скажу! Ноженьку он вывихнул! Ездил я не раз с ним за продуктами для партии, знаю! Сказали бы ему: езжай, тысяча рублей на суку висит — поехал бы и про ножку забыл бы враз. Знаем таких!

Кедрин слушал парня, усмехаясь одними глазами.

— Стоп, Миша, — наконец прервал он. — Не надо все сразу приводить к общему знаменателю. Аннушка, собираемся?..

Аня присела на корточки, рассеянно укладывая вещи.

9

Река, холодная, мутная, неслась меж скал, и все утро тянулись и тянулись по их склонам черные леса. Ревя мотором, катер шел посередине ровного водяного простора, ветер гудел, и Аня, плотнее натягивая одной рукой тулуп на грудь, смотрела на тяжелую от дождей воду, на плывущие назад берега, спрашивала изредка.

— Скоро? Это скоро?

— Осталось немного! — отвечал Кедрин, перекрикивал рокот мотора. — Очень скоро!

— Скорей… Только скорей бы!..

— Почему, Аня, скорей бы?

— Не знаю. Только бы скорей…

Лишь в полдень река сделала пологий поворот, левый берег оголился, но правый, почти отвесный, темнел тайгой, поднимался над водой. И там, на горе, в межлесье, чуть заметным треугольником забелела палатка, показались два свежевыстроенных домика, с реки было видно, как сияли стеклом и гасли окна.

«Значит, вот где, — подумала Аня. — Значит, здесь?»

И она привстала, держась за борт, тулуп сполз с ее плеч, упал к ногам.

Впереди над рекой расчистилось — выглянул ослепительно голубой клочок по-летнему теплого неба; низкое солнце, прорываясь в голубую брешь, огнисто-дымными Столбами отвесно падало в воду, на листву стоявших на затопленном острове берез, от их стволов воздух казался светлей.

— Прибыли! — крикнул моторист довольным утвердительным баском. — Дома, можно сказать!

Катер пошел к берегу, отваливая волну; мотор замолк, стало непривычно тихо. Шлюпала о борт вода, Кедрин первым спрыгнул на берег, с веселым лицом протянул руку Ане, помог сойти ей, а навстречу сразу смолисто потянуло запахом стружек, сырой щепой, два новеньких домика сверкали под солнцем гладкими тесовыми крышами рядом с брезентовой палаткой.

— Прибыли? Уже? — растерянно переспросила Аня, оглядываясь, чувствуя, что может упасть, оттого что затекли от долгого сидения ноги. — Неужели приехали?

— Уже, Аня, — ответил Кедрин. — Вот сюда мы и плыли на плоту!

— Колечка! Анечка! Приветствую вас!.. Живы-здоровы?

Аня подняла голову: сверху от двух домиков, спотыкаясь от поспешности, прихрамывая, спускался к ним Свиридов, сияющий, выбритый, в начищенных коротких сапожках, и, смеясь, захлебнувшись от избытка чувств, потрясал обеими руками.