Том 5

— Откуда продуктовые запасы? — поинтересовался Илья и вместе с Шапкиным нестеснительно выбрал в котелке внушительный кусок и, наклоняясь, чтобы не закапать гимнастерку, начал аппетитно обсасывать медовую вафлю, глядя на Лазарева. — Пасеку раскурочили или немцы на парашютах подбрасывают? — спросил он насмешливо. — Или родная кухня медом снабжает?

— Глянь, лейтенант, — сказал старшина Лазарев лениво. — Мы ребята ежики, в голенищах ножики. Во-он на ту сторону глянь, лейтенант. Видишь крышу под железом? И сад видишь?

— Положим. А дальше?

— А дальше плечи не пускают, лейтенант, голову просунул, а плечи — никак, — едко ответил корявым басом Лазарев. — Вон там, на нейтралке, наша продуктовая база. Раскумекал?

— На той стороне ручья боя не было, — вставил Владимир. — И огонь туда мы не вели.

Только сейчас стали видны за изгородью тополей, среди зелени сада, скат железной крыши, отблескивающей на солнце, побеленная стена дома, испещренная тенями яблонь, увитая около крыльца плющом, — и непознанным чужим уютом, прогретым воздухом потянуло оттуда.

— Кто в доме? — спросил Илья, держа на отлете медовую вафлю. — Немцев, полагаю, там нет, если вы за трофеями туда ползаете? Тогда где немцы? За насыпью?

— А ты у связиста узнай, — вдруг зло округлил ноздри Лазарев и обернулся к Шапкину, который с упоением вонзался зубами в мякоть переспелого помидора. — Он самолично промышлял на нейтралке. Он и расскажет по уставу.

— По уставу это должен знать командир отделения разведки, — сказал Илья холодно. — Поэтому и задаю вопрос тебе.

— Некому мне на вопросы отвечать! — проговорил Лазарев и передернул крутыми ноздрями. — Нету их, кому я отвечал. Закопали их позавчерась.

— Чего окрысился, старшина? — ухмыльнулся примирительно Шапкин и взял второй помидор. — Тебя как человека спрашивают, чудила, новый год!

Вожделенно впившись в помидор, так что сок брызнул ему на грудь, он, вытирая рукавом звякнувшие ордена, заговорил словоохотливо:

— Немцев там нету. В доме — никого живого, товарищ лейтенант. Когда переполз я туда и первым делом в хату заглянул — все чисто, чин-чинарем, мебель на местах, рушники висят, а ни одной живой души. Видать, убегли куда, когда вокруг стрелять начали. Так предполагаю.

— Так, да не так, — не согласился Лазарев. — В доме баба есть.

— Ишь ты! Не заметил я! — воскликнул Шапкин, намекающе поиграв голубыми глазами. — Молодая?

— А тебе зачем? Чего возрадовался, как телок? — охладил его Лазарев. — Гляжу — не зря мешок орденов и железок нахватал! Ерой ты на баб у нас, сержант, ерой…

— Ты мои ордена не трогай, урка ноздрятый!.. — оборвал Шапкин, и лицо его разом подтянулось, а уши прижались, как у хищника перед прыжком. — Охренел, что ль? Ты, разведчик, нас, связистов, не цепляй, а то мне и штрафная не страшна… Понял?

— Я-то все давно понял. Когда ты голым пупком по занозам на полу елозил.

— А вы не очень пьяны, Лазарев? — суровым голосом одернул Владимир старшину и хмуро сказал Илье: — С кухней вчера ночью канистру водки привезли на весь взвод, а потери какие — знаешь…

Лазарев обмакнул огурец в вытекший из сотов мед в котелке, откусил половину огурца, лениво задвигал челюстями, с невозмутимостью самоуверенного человека подмаргивая Илье:

— Во-во! На взвод привезли, а одному орудию досталось. Чем не жизнь — рай и малина! Два месяца наступаем, кровью умываемся, «уря», «уря» шумим, потом водку за мертвецов пьем. Калинкин, кому говорю! — крикнул он зычно. — Плесни-ка из канистры офицерам, а то уж больно нервничают, об немцах очень беспокоятся! Где, мол, они? А то скучно без них вроде!

— Плескать нет смысла. Не буду. Ох уж эти ребята ежики, — сказал Илья, вглядываясь в сад на том берегу, и спросил невнимательно: — Вот именно, где они?

— Сейчас их увидишь, лейтенант! Смотри в левый край сада!

— Как это понимать, старшина?

— Смотри, говорю, смотри!

— Еще долго будет продолжаться твоя болтовня, Лазарев? — проговорил Илья, задетый грубоватым самоуверенным тоном командира отделения разведки, и повторил сухо: — Я спрашиваю: еще долго?

— Болтаю не я, дурак болтает. Говорю — перемирие у нас с немцем, — мертвым голосом отрезал Лазарев, искоса глянул на трофейные ручные часы и, не дожевав огурец, кинул огрызок под ноги. — Смотри, говорю, сейчас фрицы выползать будут. Их время.

Он тяжело поднял свое грузное, сильное тело, встал вплотную к Илье, весь неуклюжий, пропахший порохом, крепким потом, и ткнул пальцем в направлении левой окраины сада:

— Вон там, за кустами малины, помидоры, огурцы и бахча кавунов малая есть. Там и пасемся. Мы — до обеда, фрицы — после обеда. Да, вон, пополз один с насыпи… Глянь-ка, лейтенант!