Том 5

— Да и я могу только дивиться, — сказала она с легким смешком. — Вы появляетесь, словно рыцарь в песнях жонглеров, и становитесь между девицей и драконом, а спрашивать и отвечать уже некогда. Пойдемте, — продолжала она, вскакивая и разглаживая смятое платье, — пойдемте вместе через рощу, может быть, мы встретим Бертрана с конями. Если бы у бедного Трубадура не слетела подкова, всей этой истории не случилось бы. Нет, я хочу опереться на вашу руку: теперь, когда все благополучно кончилось, я чувствую такой же страх, как и мой храбрый Роланд. Посмотрите, как тяжело он дышит, его перышки взъерошены. Мой маленький рыцарь не допустит, чтобы его даму обидели.

Она продолжала болтать, обращаясь к своему соколу, а Аллейн шагал рядом с ней и время от времени поглядывал украдкой на эту царственную и своенравную женщину. Затем она смолкла, и они продолжали свой путь по бархатистой торфяной почве, все углубляясь в огромный Минстедский лес, где старые, покрытые лишайниками буки бросали черные круги теней на озаренную солнцем траву.

— И вам не хочется послушать мою историю? — спросила она наконец.

— Если вам угодно будет рассказать ее, — ответил он.

— О, — воскликнула она, покачав головой, — если это так мало вас интересует, отложим до другого раза!

— Да нет, — горячо возразил он, — мне очень хочется послушать ее.

— И вы имеете право на это, ведь вы из-за нее потеряли благосклонность брата. И все-таки… Впрочем, насколько я понимаю, вы клирик, и мне следует видеть в вас духовное лицо и говорить с вами как с духовником. Так знайте же, что ваш брат хотел, чтобы я стала его женой. Не столько из-за моих достоинств, сколько потому, что этот человек корыстолюбив и надеялся приумножить свое состояние, запустив руку в железный сундук моего отца — хотя пресвятой Деве известно, как мало он там нашел бы. Но отец — человек гордый, он доблестный рыцарь и испытанный воин, потомок одного из старейших родов, и для него этот человек из простой семьи и низкого происхождения… О, я глупая! Я же забыла, что он ваш брат!

— Ничего, не беспокойтесь на этот счет, — сказал Аллейн, — все мы дети одной праматери — Евы!

Ручьи могут течь из одного источника, и все же иные бывают чистыми, а иные мутными, — торопливо пояснила она. — Короче говоря, мой отец отверг все его искательства, не хотела выходить за него и я. Тогда он поклялся отомстить, и так как он известен как человек опасный и всегда окружен всякими негодяями, отец запретил мне охотиться с соколом и без сокола в любой части леса к северу от Крайстчерчской дороги. Однако случилось так, что нынче утром мы спустили моего маленького Роланда, и он полетел за крупной цаплей, а мы с моим пажем Бертраном поскакали следом, в мыслях у нас была только охота, и мы не заметили, как очутились в Минстедских лесах. Это бы не беда, но мой конь Трубадур напоролся копытом на острый сук, заржал и сбросил меня наземь. Взгляните на мое платье, это уже третье, которое я испачкала за неделю. Горе мне, когда моя камеристка Агата его увидит.

— А что же было дальше, госпожа? — осведомился Аллейн.

— Ну, Трубадур умчался — я, падая, наверно, задела его шпорами, — а Бертран погнался за ним изо всех сил. Когда я поднялась с земли, рядом со мной оказался ваш брат собственной особой. Он заявил, что я нахожусь на его земле, но говорил при этом столь вежливые слова и вел себя так галантно, что убедил меня пойти к нему под гостеприимный кров его дома и там ждать возвращения пажа. Милостью святой Девы и заступничеством покровительницы моей, святой Мандалины, я решительно остановилась перед дверью его дома, хотя, как вы видели, он старался затащить меня к себе. А потом — ух… — Она съежилась и задрожала, точно в приступе лихорадки.

— Что случилось? — воскликнул Аллейн, тревожно озираясь.

— Ничего, мой друг ничего! Я просто вспомнила, как укусила ему руку. Я бы охотнее укусила живую жабу или ядовитую змею! Я теперь возненавижу навсегда свои губы! А вы, как смело вы действовали и как быстро! Как вы кротки, когда дело касается вас самих!.. Как отважно защищаете другого! Будь я мужчиной, я бы очень хотела поступать, как вы.

— Это пустяки, — ответил он, испытывая тайный трепет от похвалы своей спутницы. — Ну а вы, что же вы намерены делать?

— Неподалеку отсюда есть огромный дуб, я думаю, что Бертран приведет туда лошадей. Там обычно встречаются охотники, это давно известное место. А потом поеду домой, и уж сегодня никакой соколиной охоты больше не будет. А пока мы проскачем галопом двенадцать миль, все просохнет — и ноги и платье.

— А ваш отец?