Том 5. Багровый остров

Вив ла Франс! (Голубкову.) Сегодня открывают памятник неизвестному солдату! Один солдат! Погиб, защищая божественный доллар. И слышите, как в Париже военные трубы кричат ему: «Аллилуйя!» Он погиб, и за это вечно на его могиле будет пылать гранит неугасимым огнем. Доллар! (Утихая.) Итак, господин Голубков, я думаю, что вы сами перестанете настаивать на том, чтобы я вручил неизвестному оборванному молодому человеку, [да еще рассказывающему явно сомнительные вещи], целую тысячу долларов! Вы поняли меня?

Голубков. Да, я понял. Мы погибнем за границей. Но я думаю, господин Корзухин, что вы самый омерзительный, самый бездушный человек, которого я когда-либо видел. Вы получите возмездие! Оно не за горами. Оно идет!

Звонок.

Антуан (входит). Женераль-майор Чарнота.

Корзухин. Гм. Русский день. Проси!

Чарнота (входит. Он в черкеске, но без серебряного пояса и в кальсонах лимонного цвета. На лице выражение человека, которому нечего терять. Развязен). Здорово, Парамоша!

Корзухин. Мы с вами встречались?

Чарнота. Ну вот вопрос! Встречались? Да ты что, Парамон, грезишь? А Севастополь?

Корзухин. Очень приятно... А мы с вами пили брудершафт?

Чарнота

. Черт его знает, не припомню. Да раз встречались, так уж, наверно, пили.

Корзухин. Прости, пожалуйста... мне кажется, что вы в кальсонах?

Чарнота. А почему тебя это удивляет? Я ведь не женщина, коей этот вид одежды не присвоен.

Корзухин. Вы... Ты, генерал, так и по Парижу шли? По улицам...

Чарнота. Нет! По улице шел в штанах, а потом их в подъезде снял! Что за дурацкий вопрос?

Корзухин. Пардон, пардон...

Чарнота (тихо Голубкову). Дал?

Голубков. Нет! И не проси, пожалуйста. Пойдем отсюда.

Чарнота. Куда же мы теперь пойдем? (Корзухину.) Что же ты, спишь или что? Твои соотечественники, которые за тебя же боролись с большевиками [перед тобою], а ты отказываешь им в пустяковой сумме? Да ты понимаешь, что там в Константинополе Серафима?

Голубков. Сию минуту замолчи! Я не позволю тебе упоминать о ней! Ты понимаешь, он отрекся от нее! Если ты еще раз упомянешь имя Серафимы, я ухожу один, а ты как хочешь. Словом, идем, Григорий!

Чарнота. Ну знаешь, Парамон, грешный человек, нарочно бы в партию записался, чтоб тебя расстрелять.

Корзухин. Однако, генерал, вы шутите довольно странно, и притом в моем доме!

Чарнота. Стало быть, надеяться не на что?

Корзухин

. У меня нет, к сожалению, наличных денег, генерал!

Чарнота. Зачем это карты у тебя?

Голубков. Я жду, пойдем, Гриша! Не унижайся, пожалуйста.

Чарнота. Никакого унижения нет. Поговорил по делу, а теперь желаю поболтать. Интересно, вот, про карты. Ты играешь?

Корзухин. Не вижу ничего удивительного в этом. Играю, и очень люблю. Вот только партнер мой заболел и не пришел.

Чарнота. В какую же игру ты играешь?

Корзухин. В девятку, и очень люблю.

Чарнота. Ты — в девятку? Голубков, ты слышал? Ну сыграй со мной!

Корзухин. Я с удовольствием... Но, видите ли, я люблю играть на наличные.

Голубков. Пойдем, Гриша!

Чарнота. Тебе что сказано? Заложишь в крайнем случае... Крайнее этого случая не бывает. Чего ты с ним цацкаешься? Дай хлудовский медальон!

Голубков. На, пожалуйста! Мне теперь все равно! А я ухожу!

Чарнота (Голубкову). Не будь ты хоть раз в жизни свиньей! Пойдем вместе. Я тебя с такой физиономией не отпущу! Ты еще в Сену нырнешь. (Протягивает медальон Корзухину.) Сколько?

Корзухин

. Хорошая вещь! Очень, очень хорошая вещь! Ренессанс!

Чарнота. Форменный! У меня много таких вещей в Константинополе. Сколько?

Корзухин. Вы хотите, чтобы я купил? Гм... Пять долларов.

Чарнота. Однако, Парамон! Ну ладно, ладно. Идет! (Садится к карточному столу, откатывает рукава черкески, взламывает колоду.) Как твоего раба зовут?

Корзухин. Антуан.

Чарнота (зычно). Антуан!

Антуан появляется.

Принеси, голубчик...

Антуан, удивленно, но почтительно улыбнувшись, исчез.

(Мечет

.) На сколько?

Корзухин (улыбаясь). Ну на эти пять долларов. Попрошу карточку!

Чарнота. Девять.

Корзухин (платит). Прошу вас! На квит!

Чарнота (мечет). Девять.

Корзухин (улыбаясь). Ну на квит, на двадцать долларов!

Чарнота. Карту желаете?

Корзухин. Да. Семь!

Чарнота. А у меня восемь.

Корзухин (улыбаясь ему, как ребенку, гуляющему у храма Христа). Ну на квит. Сорок!

Голубков (внезапно). Чарнота! Что ты делаешь? Ведь он удваивает и, конечно, сейчас возьмет у тебя все!