Юрий Домбровский. Собрание сочинений в шести томах. Том 5

Факультет ненужных вещей. Роман

Анне Самойловне Берзер с глубокой благодарностью за себя и за всех других подобных мне посвящает эту книгу автор

Когда спросят нас, что мы делаем, мы ответим — мы вспоминаем. Да, мы память человечества, поэтому мы в конце концов непременно победим; когда-нибудь мы вспомним так много, что выроем самую глубокую могилу в мире.

Р. Брэдбери

Новая эра отличается от старой эры главным образом тем, что плеть начинает воображать, будто она гениальна.

К. МарксВезли, везли и привезлина самый, самый край земли.Тут ночь тиха, тут степь глуха,здесь ни людей, ни петуха.Здесь дни проходят без вестей —один пустой, другой пустей,

а третий словно черный пруд,в котором жабы не живут.Однажды друга принесло,и стали вспоминать тогда мывсе приключенья этой ямыи что когда произошло.Когда бежал с работы Войтов,когда пристрелен был такой-то...Когда, с ноги стянув сапог,солдат — дурак и недородок —себе сбил пулей подбородок,а мы скребли его с досок.Когда мы в карцере сидели

и ногти ели, песни пелии еле-еле не сгорели:был карцер выстроен из елии так горел, что доски пели!А раскаленные метелиметлою извернули воздухи еле-еле-еле-елене улетели с нами в звезды.Когда ж все это с нами было?В каком году, какой весной?Когда с тобой происходиловсе, происшедшее со мной?Когда бежал с работы Войтов?

Когда расстрелян был такой-то?Когда солдат, стянув сапог,мозгами ляпнул в потолок?Когда мы в карцере сидели?Когда поджечь его сумели?Когда? Когда? Когда? Когда?О бесконечные года! —почтовый ящик без вестей,что с каждым утром все пустей.О время, скрученное в жгут!Рассказ мой возникает тут...Мы все лежали у стены —бойцы неведомой войны, —

и были ружья всей странына нас тогда наведены.Обратно реки не текут,два раза люди не живут.Но суд бывает сотни раз!Про этот справедливый суди начинаю я сейчас.Печален будет мой рассказ.Два раза люди не живут...

1940 год

Часть первая

Глава I

Копали археологи землю, копали-копали, да так ничего и не выкопали. А между тем кончался уже август: над прилавками и садами пронеслись быстрые косые дожди (в Алма-Ате в это время всегда дождит), и времени для работы оставалось самое-самое большее месяц.

А днем-то ведь все равно парило: большой белый титан экспедиции накалялся так, что до него не дотронешься. Идешь в гору, расплеснешь ведро, и лужа высохнет тут же, а земля так и останется сухой, глухой и седой. А однажды с одним из рабочих экспедиции приключился настоящий солнечный удар. Вот поднялся-то шум! Побежали в санчасть колхоза за носилками. Они стояли у стены, и когда Зыбин — начальник экспедиции Центрального музея Казахстана — наклонился над ними, то с серого брезента на него пахнуло йодоформом и карболкой. Он даже чуть не выронил ручку. Ведь вот: сад, ветер, запах трав и яблок, блеск и трепет листьев, на траве чуткие черные тени их, а тут больница и смерть.