Том 6

Конечно, нет, хитроумное «правительство имперского регента»! Подсказать, что эти паломничества были причиной вторжения Струве или причиной какого-нибудь другого предприятия, дающего больше оснований для жалобы против Швейцарии, — доказать это правительству имперского регента было бы ничуть не предосудительно, но, увы, отнюдь не легко.

Главный кантон и на этот раз столь любезен, что делает больше, чем «в обычаях народов», и напоминает г-ну Шмерлингу о том, что паломничества в Муттенц[66] имели отношение как раз к

Геккеру, что Геккер был против второго вторжения, что он даже уехал в Америку, чтобы рассеять все сомнения относительно его намерений, что среди паломников были видные члены германского Национального собрания. Главный кантон достаточно деликатен, даже пред лицом неделикатной ноты г-на Шмерлинга, чтобы не упомянуть о втором и решающем доводе, а именно, что «паломники» ведь снова возвратились в Германию и там в любой момент могли быть привлечены к ответственности правительством имперского регента за любое наказуемое деяние, за все свои «происки» в Муттенце. Тот факт, что этого не случилось, лучше всего доказывает, что у правительства имперского регента нет никаких данных для обвинения паломников, что, следовательно, оно тем менее может упрекать в этом отношении швейцарские власти.

«Или собрания в Бирсфельде»?

«Язык прямодушия» — прекрасная вещь. Тому, кто, подобно правительству имперского регента, «вменил себе в обязанность в международных сношениях» придерживаться этою языка, достаточно лишь доказать, что в Бирсфельде происходили собрания вообще или же собрания эмигрантов, чтобы иметь возможность упрекать швейцарские власти в грубом нарушении международного права. Другие смертные должны были бы, конечно, сперва доказать, что именно противоречащего международному праву происходило на этих собраниях. Но ведь это «общеизвестные факты», настолько общеизвестные, что — готов биться об заклад — среди читателей «Neue Rheinische Zeitung» не найдется и трех, которые бы знали, о каких собраниях говорит г-н Шмерлинг.

«А вооружения злоумышленников, имеющих возможность заниматься своими происками вдоль границы, в Рейнфельдене, Цурцахе, Готлибене и Лауфене?»

Слава богу! Наконец-то мы узнаём нечто более определенное о «занятиях» эмигрантов! Мы были несправедливы к г-ну фон Шмерлингу, предположив, что он не знает, чем занимаются эмигранты. Он знает не только, чем они занимаются, — он знает также, где они этим занимаются. Где

они занимаются? В Рейнфельдене, Цурцахе, Готлибене и Лауфене — вдоль границы. Чем они занимаются? «Своими происками!»

«Они занимаются своими происками!» Чудовищное попрание всего международного права — эти их происки! Чем же занимается в таком случае правительство имперского регента, чтобы не допустить попрания международного права? Уж не «бесчинствами» ли? {Игра слов: «ihr Wesen treiben» — «заниматься происками», «ihr Unwesen treiben» — «бесчинствовать». Ред.}

Но г-н фон Шмерлинг говорит о «вооружениях». И так как многие из городов, где, к ужасу всей империи, эмигранты занимаются своими происками, входят в кантон Аарау, то главный кантон берет его для примера. Он снова делает больше чем нужно, больше чем «в обычаях народов», и предлагает доказать путем «состязательной процедуры», что тогда в кантоне Аарау жило только двадцать пять эмигрантов, что из них только десять приняли участие во втором добровольческом походе Струве, да и они перешли в Германию невооруженными. Вот в чем заключались все «вооружения». Но разве это имеет значение? Остальные пятнадцать, которые остались, как раз и были самыми опасными. Они остались, очевидно, только для того, чтобы и в дальнейшем беспрепятственно «заниматься своими происками».