Том 6

О затерявшемся где-то листке с банковским кодом – ни секунды не думал… найдется – хорошо, не найдется – отлично… о погоревших в банке, возможно, не без умысла В.С., бабках не жалел… какое там «жалел», когда на руках у нас с Марусей были все козыри из возможных – все, чего не обретешь за миллиарды… кроме того, меня, как всегда, ужасно веселила народная мудрость: Бог дал – Бог и взял; не случайно вспомнились Котины стишки:

дрожу от похмельного страхана сердце и горечь и яддни тащатся как черепахаа бабки как птицы летят

но мир на глазах расцветаетя грешные песни поюи бабочка кайфа слетаетна бедную душу мою…

Настроение было не просто безоблачным, а таким, словно в боковом кармане грела сердечко справка об освобождении, выданная Небесной Канцелярией… жизнь казалась не просто продолжением прежней жизни, а началом нового существования… даже сладчайше заныл от благостной боли прорезавшийся зуб мудрости… и вовсе не тяготили душу неизбежные в грядущем бытовые заботы… потому что радости настоящего исключали все сожаления о прошлом, а раздумья о будущем казались лишними из-за простого чувства: лучшего, чем то, что уже имеем, быть не может.

Однажды мне и захотелось взяться за окончание «Записок», застопорились которые; в них я попытался слегка обмозговать на родном языке кое-какие факты прошлой жизни; что и сделал, тыча пальцами клавиши и понимая, что «Записки» более чем несовершенны, – в этом деле я салага; конечно, я бы мог дополнить их открывшимися вдруг подробностями ареста, следствия и неожиданной смерти в тюремной камере В.С., но слишком много было бы чести для афериста и убийцы, заказчика Михал Адамыча… то, что он выручил меня с документишками, нисколько не преуменьшило мою к нему ненависть…

«Записки» неожиданно закончились вроде бы по их, а не по моей воле, и в тот момент я не мог не спросить себя: с чего это, Олух, залетная твоя Муза зашалила и вдруг куда-то от тебя слиняла?.. не остоебенили ли вы друг другу?.. ответа не дождался, потому что был он мне неведом…

Но вдруг, еще не поставив точку, подумал о ней, скромнейшей из скромных частиц Языка, как о чем-то более многозначительном, чем обычно кажется… нет, думаю, точка – далеко не просто точка… в «Записках» – она есть сумма всех имевшихся в ней многоточий… в этом смысле и мы, отдельные люди, представляем из себя точки в многоточиях, называемых то родом, то человеческим обществом, которые в свою очередь являются продолжениями точек-многоточий в степени «эн» своих собственных необозримых историй… кроме того, не следует забывать – в этом уверяют и Каббала и жрецы науки – физики-теоретики, – что до первичного взрыва и возникновения вселенского звездного многоточия Творец всего Сущего и Сам был некой Единственной Изначальной Точкой, заключавшей в себе вселенское будущее Времени, Пространств, веществ, существ и всех до единой Красот Творенья… меня это уверение очень зачаровывает, хотя не вносит никакой ясности в беспросветную непонятку Бытия, как говорил незабвенный Михал Адамыч…

Однажды, до того как поставить последнюю точку неожиданно для меня окончившихся «Записок», так говорю Марусе:

«Вот заживет нога, посещу рынок труда, предложу свои услуги безъязыким акулам капитализма, но дешево не продамся… так что не пропадем – востребуемся».

«Что точно, то точно, но тебе лучше бы не толмачествовать, а открыть высококлассное туристическое бюро, связавшись с забугровыми воротилами прибыльного в новые наши времена бизнеса… работа как работа, подберешь нормальные кадры, наладишь дело, а там будет видно… кстати, ты грозился заделать на поздний обед плов… а пока что не мешало бы позавтракать… я настряпаю оладушек с антоновкой.

«Уж как люблю я их, если б вы только знали, драгоценная вы моя Пульхерия Ивановна, как я их уважаю… да вот не лучше ли нам поначалу трахнуться?.. все ж таки мы с вами, как известно, будущие законные супруги – не какие-то там шалавые симоны-гулимоны… ну а потом… потом уж можно и к оладушкам причаститься с антоновкой да со сметанкой».

«Вот и главное, Афанасий Иванович, и тут, как всегда, ваша правда… никакого во внеплановом удовольствии не вижу я греха… ведь и оладушки, даст Бог, никуда теперь от нас с вами не денутся… а люблю я вас гораздо больше, чем их… к тому ж постелька не застелена – как в воду глядела… до чего ж, скажу я вам, удивительные бывают в этой нашей жизни странные ситуации и оказии».

ТОЧКА

Коннектикут. Хуторок «Пять Дубков». 2008

Юз и Яша

Фото М. Раба

Маленький тюремный роман