том 6

— Что от нас требует Ильич? — говорил Каминский. — Сосредоточить внимание организации на военной работе. Это мы делали и в еще большей степени должны делать и дальше. Он говорит о необходимости усиления работы заводов. В этом отношении у нас сделано еще не очень много. Ильич совершенно прав, что тульские массы далеко не все с нами. В вопросе снабжения армии Ильич совершенно определенно указывает на необходимость выбрать специальных товарищей для наблюдения за этим делом. Нам надо прекратить совершенно бесполезную полемику и спор о том, кто прав и кто виноват в обострении отношений. Нам надо углубить все стороны нашей работы. Обеспечить полное выполнение стоящих перед нами задач. Белогвардейцы в каких-нибудь 150 верстах от Тулы. Если мы здесь будем заниматься препирательством, кто прав, кто виноват (кивок в сторону Зеликмана), и упускать из поля зрения основные вопросы, то дело будет архискверно. Со своей стороны я обещаю выполнять функции члена Военного совета. Я перенесу свою работу исключительно в укрепленный район.[29]

Б. С. Вейсброд

ЖИВОЙ ИЛЬИЧ

Много лет[30] прошло с тех пор, как я имел счастье встречаться и беседовать с Лениным. Немало впечатлений и воспоминаний об этом бережно хранит моя память. Но то, о чем хочется рассказать, это даже не воспоминание, а ощущение — оно не исчезло и никогда не исчезнет, — ощущение тепла, которое излучал Ленин.

Насколько сильна была ненависть Ленина к врагам революции, настолько же велика и неисчерпаема была его любовная забота о людях, нужных, по его мнению, делу партии, стране. Эту заботу Ильича мне довелось испытать и на себе.

В октябре 1919 года Совет Обороны назначил меня председателем Чрезвычайной комиссии по борьбе с эпидемиями на Туркестанском и Юго-Западном фронтах. В течение получаса Ленин в своем рабочем кабинете подробно и обстоятельно беседовал со мной о предстоящей работе. Вручая мне мандат за своей подписью, он решил, что надо сделать что-то, что еще больше облегчило бы мою задачу. И вот кроме официального мандата я получаю еще личную записку, которая должна была меня выручать в трудных случаях.

Мы попрощались. Я готовлюсь к отъезду. Но меня неожиданно вызывают в одно учреждение. Явившись туда, нахожу портного, которому, оказывается, предложено снять с меня мерку и срочно сшить кожаный костюм. Оказалось, что и об этом распорядился Ленин, учитывая условия предстоявшей работы.

Ильич напутствовал меня предложением — в трудные минуты немедленно связываться с ним по прямому проводу. Я не хотел злоупотреблять этим разрешением и старался в дальнейшем решать все вопросы на месте, хотя трудностей в противоэпидемической работе на фронтах встречалось немало.

Однажды положение создалось настолько острое, что я решился из Самары протелеграфировать Ленину о крайне тяжелом положении с медицинским персоналом, особенно со средним. И что же — вскоре меня вызвали к прямому проводу. Узкая ленточка телеграфа передала обещание Ленина принять срочные меры помощи нам. И действительно, по его инициативе была немедленно проведена мобилизация зубных врачей в качестве среднего медицинского персонала. Кроме того, Наркомздраву было предложено выделить часть врачей для работы на фронте. Очень скоро фронт получил необходимое медицинское подкрепление.

Такое же внимание проявлял Владимир Ильич ко всем дальнейшим требованиям, связанным с противоэпидемической работой на фронте. В частности, по личному распоряжению Ленина я получил из резервов ВСНХ 11 вагонов белья для больных.

При отправке на Южный фронт[31], когда наша комиссия находилась уже в вагоне и ждала отправления с Казанского вокзала, меня вдруг вызвали к телефону коменданта станции. Был праздничный день, и члены комиссии даже всполошились: что случилось, уж не отменяется ли поездка? Но оказалось другое: звонил Ильич. Он хотел знать, как мы устроились, дали ли нам отдельный вагон, удобен ли он, достаточно ли нам тепло.

* * *

Как никто, Ильич умел заботиться о здоровье окружающих. Поглощенный государственными заботами, руководивший борьбой многомиллионного народа, Ленин в то же время зорко, отечески приглядывался к окружающим и поднимал тревогу, если замечал в ком-нибудь признаки болезни или переутомления.

— Что-то он плоховато стал выглядеть, товарищ Вейсброд, надо бы к нему съездить, — обращался он ко мне, имея в виду какого-нибудь товарища. — Узнайте-ка, не нужно ли там чего-нибудь. Я вам дам машину.

Не один раз приходилось мне слышать это от Владимира Ильича.

— Вас надо привлечь к ответственности за небрежное отношение к государственному добру — к себе! — с этой фразой Ильич часто обращался то к одному, то к другому из советских работников.

Но, умея проявлять такую заботу о других, Ленин был в то же время исключительно скромен, когда дело касалось его самого.