Том 6. Дураки на периферии

Паровоз идет почти вплотную за его спиной.

Поводырь хватает слепца за уши, поворачивает ему голову влево.

Женя у котла на галерее паровоза.

Машина паровоза в прежнем мертвом положении, а паровоз идет юзом.

Песочная трубка у бандажа колеса паровоза.

Из нее пошел песок.

Дышла паровоза, висевшие неподвижно, тронулись назад.

Они (дышла) вращают колеса паровоза в сторону, обратную движению всего паровоза.

Это вращение ускоряется, из-под бандажей паровоза, трущихся о рельсы, брызжет огонь.

Мальчик верхом на еле бегущем слепце.

Мальчик сворачивает ему за уши голову налево по ходу бега.

Слепец сворачивает налево.

Спотыкается о рельс.

Падает вместе с поводырем за линию балластного слоя; катятся оба в канаву, заросшую травой.

Паровоз извне: он стоит; по машине, по котлу текут капли масла, воды, жидкой грязи. Машинист и Женя возле него. Они ощупывают машину, гладят бандажи, осматривают детали.

Слепой лежит на откосе канавы; он тяжело дышит, по лицу его и из-под темных очков текут ручьи грязного пота и слез.

Из бурьяна выглядывает лицо ребенка-поводыря; его черные глаза смотрят с крайним любопытством.

Женя. Она сидит на корточках против поводыря, спрятавшегося в бурьян.

Пауза.

Женя и мальчик рассматривают друг друга.

Женя: — Ну, здравствуй, человек!

Поводырь: — Здравствуй.

Женя протягивает руку поводырю.

Паровоз извне.

Мальчик ведет слепца за полу армяка, подводит к лесенке в будку паровоза.

За ними — Женя.

Она подсаживает, помогает взобраться на паровоз новым пассажирам.

Женя: — С нами скорей доедете.

Все трое входят по лесенке в будку паровоза и скрываются там.

Товарная станция в Москве.

Стоит паровоз.

Около паровоза — Женя, слепец с поводырем, машинист, дежурный в красной фуражке. Машинист пишет в книге, которую перед ним держит дежурный по станции. Женя пишет в своей маленькой записной книжке, затем вырывает листок и подает его мальчику-поводырю:

— Вот… Там написано, где я живу. Приходите обязательно ко мне в гости.

Поводырь берет листок.

Уводит слепого за собой.

Книга дежурного по станции закрывается.

Дежурный и машинист делают друг другу под козырек.

Дежурный уходит.

Из тендерного крана льется вода; Женя возле него вытирает лицо полотенцем — она теперь стала белая, чистая, подает мыло машинисту.

Закопченный машинист умывается из-под крана, с него ручьями льется грязь, но он остается черным, он — негр.

Женя дает ему полотенце, улыбаясь:

— Такой же черный!

Машинист: — Джена, ты шовинист, ты против негра.

Женя: — А ты за кого?

Машинист: — Я за тебя, за вас.

Женя: — Люсьен! У меня сын дома есть. Отведи сам машину в депо, а я пойду.

Машинист-Люсьен: — Олл-райт, Джена! Ну пожалуйста.

Женя: — Спасибо, Люсьен…

Прощаются.

Женя уходит с сундуком-чемоданчиком в руках.

Люсьен один: он смотрит вслед ушедшей Жене.

Склоняет голову, смотрит себе на грудь.

— Сердце захотело полюбить Джену!

Бьет себя кулаком по груди:

— Нельзя! Финиш! Люби паровоз.

Москва. Под вечер. Фасад того дома, где живет Катя Бессоне.

Прохаживается Неверкин, глядит по этажам вверх, свистит губами трижды.

В окне на четвертом этаже открывается форточка, оттуда высовывается рука, рука машет приветствие, и затем кисть руки складывается в кукиш.

Неверкин глядит туда, напевает тихо «Как родная меня мать…», а конец куплета поет громко, поднимая лицо вверх — к окну:

— Без тебя большевики обойдутся!

Катя высовывает голову из форточки; она стоит за стеклом ногами на подоконнике, кричит оттуда:

— А ты — тоже без меня обойдешься?

— Ну, конечно! Какая разница!

Катя: — Погоди, не обходись! Я сейчас выйду к тебе!

Неверкин (самодовольно): — Да то-то!

Катя и Неверкин сидят на скамейке, около цветника.

Светит вечернее солнце на небе и освещает щеку Кати и ухо ее, в котором висит небольшая золотая серьга с синим камнем.

Катя печальная.

Неверкин держит одну ее руку.

Катя: — А тебе они очень нужны?

Неверкин: — Вопрос!! Терпенья нету — вот как нужны!

Катя: — Тогда бери…

Приближает к Неверкину свое лицо.

Неверкин вынимает из ее ушей маленькие золотые сережки.

Катя медленно говорит Неверкину, когда он действует в ее ушах:

— Ведь это твой подарок… Я любила их…

Неверкин: — Обойдешься так! Люби меня духовно…

Прячет серьги к себе в карманчик пиджака, завернув их в бумажку.

Катя молча следит за ним; потом:

— Ты их другой невесте подаришь!

Неверкин (вставая): — Вопрос!! А хотя бы и так… Ну, пока!

Уходит, не подав руки.

Катя остается сидеть одна на скамье.

Она глядит вслед Неверкину пустыми глазами.

В глазах ее скапливаются слезы; она борется с ними, морща лицо.

Невдалеке от нее на дорожке появляются почтальон и кондукторша без своих сумок; они идут под руку, прогуливаясь.

Они против скамьи, где сидит Катя.

Почтальон бдительно разглядывает Катю.

Почтальон: — Горе есть на свете: надо меры принимать…

Проходят оба.

Катя одна; она как спящая с открытыми глазами.

Она пробует мочки своих ушей, где висели серьги.

Она встает, глядит на небо, — там белые горы облаков, освещенные вечерним солнцем, простое голубое пространство.

Катя идет по садовой дорожке.

На выходе из сада — лоточница; в лотке, в сластях роются почтальон и кондукторша.

Появляется Катя.

Почтальон видит ее.