Том 6. Дураки на периферии

Катя подходит к слепому, и слепой начинает водить своими пальцами ей по лицу, по волосам, потом сжимает ей щеки между своими ладонями и целует ее.

Почтальон уносит на руках поводыря, и им вслед уходит озабоченная кондукторша.

Катя сговаривается со слепцом, прощается с Люсьеном, прощается с Женей (у Жени по-прежнему на руках Степан; она ему уже сменила бинт на голове, сделала все остальное и теперь посадила на кровать и переодевает).

Женя: — Вы серьезно старика берете к себе?

Катя: — Конечно… Я привыкла, чтоб со мной был человек. Сначала был мой жених — он меня бросил. Потом ваш муж — я его сама прогнала… И теперь я совсем одна, с кошками… Мне некуда сердце девать!

Катя берет под руку слепого, слепой кланяется в пространство, они уходят.

Степан дремлет.

Женя осторожно кладет его голову на подушку.

Люсьен стоит около кровати.

Женя и Люсьен наблюдают за Степаном. Пауза.

Мальчик спит.

Люсьен: — Джена… Я хочу быть его отцом.

Женя молчит.

Без звука, сразу отворяется дверь.

Является Безгадов со своими двумя чемоданами; он одно мгновение наблюдает обстановку; ставит чемоданы на пол.

Безгадов (кротко): — Женя… Я вернулся…

Женя: — Куда? Наш дом ломают, и мы переезжаем отсюда…

Безгадов: — Кто уезжает?

Женя: — Мы, все трое…

Она обнимает Люсьена и звонко целует его.

Безгадов, кратко икнув, наклоняется к своим чемоданам, поднимает их:

— На черный хлеб перешла!..

Поворачивается, толкает ногой дверь, уходит.

Пауза.

Степан (во сне): — Мама… Пусть отцом будет Сталин, а больше никто.

Женя: — Хорошо, хорошо…

Степан (во сне): — Ступай женись.

Женя: — Сейчас, сейчас пойду…

Женя прилегла к Степану.

Счастливый Люсьен молча стоит над их постелью.

Перспектива московской красивой улицы. Немного пешеходов.

Почтальон быстро идет с ребенком-поводырем на руках; рядом с ним спешит кондукторша.

Они удалились, но еще видны.

Катя Бессоне ведет под руку слепого старика, и они медленно удаляются, а впереди их — вдалеке — еще виден почтальон с высоко поднятым на руках ребенком.

На ближнем плане — через дорогу мчится Безгадов с двумя чемоданами в руках.

Конец.

Неродная дочь

(кинематографический рассказ)

1

В маленьком железнодорожном поселке стоит небольшой деревянный дом со ставнями; снаружи дома — палисадник. К этому дому медленно, неуверенно подходит робкая, стеснительная девушка и останавливается у его калитки. Над калиткой фонарь с надписью под ним: «Улица 9-го Января. Дом № 11. А. Н. Арчапов». Ольга — так зовут девушку — отворяет калитку и входит во двор, заросший густой травой. Подождав немного у двери, ведущей в сени, она стучит щеколдой. Из-за двери сеней слышится шлепанье босых ног, затем недовольное, почти злобное бормотанье. Дверь сеней отворяется. Тетка Ольги равнодушно и нерадостно оглядывает Ольгу.

— Ты что сюда явилась?

— Мне мать велела к тебе идти, когда умирала, — произнесла Ольга. — А отец теперь тоже умер, тетя, а я одна живу… Тетя, у меня никого теперь нету!

Тетка подняла конец фартука и вытерла им глаза.

— Наша родня вся недолговечная, — сказала тетка. — Я ведь тоже только на вид здорова, а сама не жилица… И-их, нет, не жилица! Ну иди уж, посиди на кухне. Там селедка на блюде лежит, поешь возьми.

Тетка и Ольга уходят на кухню.

Дверь из кухни открыта, видна горница, стол, а за столом Арчапов — хозяин дома.

Ольга, войдя в кухню, берет кусочек селедки с деревянного блюда и жадно съедает его. Арчапов, услышав, что вошел кто-то посторонний, быстро проглотил пищу со стола и смахнул крошки в горсть, а из горсти высыпал крошки в рот и подозрительно, ревниво посмотрел в сторону вошедших.

В горницу входит тетка. Ольга стоит в кухне, опустив руки от смущения.

— От своих детей Бог избавил, зато нам их родня подсыпает, — заговорила тетка. — Вот тебе, Аркаша, племянница моя, она теперь круглая сирота: пои, корми ее, одевай и обувай!..

— Изволь радоваться! — угрюмо и недовольно выразился Арчапов.

Ольга входит в горницу.

— Меня кормить не надо, я наелась, — говорит она. — Я только спать хочу.

— А спать хочешь, так спи, ложись. Вон сундук-то, — указала тетка.

Ольга легла на сундук, лицом к стене, свернулась потеснее собственным телом и одернула на себе платье.

Арчапов постукивает пальцами по столу, глядит на часы на стене.

— Жрать давай, мне скоро ехать пора, — говорит он жене.

— Обождешь! — отвечает жена и добавляет более тихо: — Может, она уснет сейчас, погоди маленько.

— А мне-то что! — говорит Арчапов. — Это твоя родня, а мне чтоб дома покой и порядок был.

Тетка уходит на кухню, вынимает из печи горшки и кастрюли, режет хлеб, приносит хлеб к столу, отправляется обратно, ходит и мечется взад-вперед между печкой и мужем, подавая то одно, то другое к обеду, и в это время рот ее не умолкает: