Том 6. Дураки на периферии

Сильный красный свет: загорается изба в колхозе, подожженная Суенитой. Стихающая работа близкого снижающегося самолета. Пауза. Приходят летчик и Антон, за ними является Ф. Вершков.

Антон. А где Суенита Ивановна?

Вершков. Сейчас явится. Крышу зажгла на избушке, никак не потушит.

Вбегает Суенита.

Летчик. Вы председатель?

Суенита. Вы же видите, что я!

Летчик. Слушаю. Я водитель машины сельхозавиации сорок два ноль семь. Шел по маршруту на рисовый совхоз. Приземлен огневыми сигналами. Товарищ Антон сообщил мне о необходимости погони за бандой кулаков. Я согласен сделать разведку над морем, но мне нужен проводник для опознания вашего рыбачьего судна.

Суенита. Летим скорее со мной!

Антон. Я тоже лечу. У меня сердце от радости рвется!

Летчик. Двое? Ну ладно. Давайте скорей! (Уходят. Суенита оборачивается с пути).

Суенита(Хозу). Дедушка, береги колхоз, ты меня любишь. (Уходит).

Хоз. Лети, бедная птичка. Я буду бдительный.

Остаются Хоз и Ф. Вершков.

Вершков. Ну вот мы и хозяева с тобой, Иван Федорович! Давай теперь распоряжаться.

Хоз. Распоряжаться? Я тебе распоряжусь! Ступай вперед трудиться!

Вершков. Это верно, Иван Федорович, я пойду. Жесткое руководство нам необходимо! (Уходит).

Свет от горевшей избы потух. Серый скучный рассвет. Рев мотора отлетающего аэроплана.

Занавес

3-е действие

Внутренность правления колхоза. Портреты, лозунги. С.-х. животноводческие плакаты. Стенгазета. В углу свернутое красное знамя. Стол со счетами. Лавки. Одно окно, оно закрыто. Ночь под утро. Горит лампа. За столом Хоз в очках, сильно обросший и дремучий.

Хоз. Ночь! Тишина! Люблю, когда не слышно никаких стихий! Когда раздается одно дыхание человека! (Слушает, под окном храпит человек). Социалист Филька Вершков храпит. Целый стог травы один собрал — сутки работал, лунным светом пользовался. Десять трудодней придется ему вписать. Но он же мнимый человек — запишу ему четыре трудодня.

Входит Ксеня, сильно похудевшая.

Ксеня. Бери весточку. (Достает из-за кофты письмо и дает Хозу). Утром кольцевая почта подбросила, кольцевик говорил — еле сыскали тебя. Читай теперь.

Хоз(оставляя без внимания письмо). Я давно ничего не читаю.

Ксеня. А может, интересно!

Хоз. Нет, не интересно, Ксюша! А ты забыла, что твой ребенок плывет сейчас по Каспийскому морю!

Ксеня. Нет, не забыла, Хозушка, нипочем не забыла! Как живой, как милый — так и стоит перед глазами. Самой есть нечего, а груди молоком набухли… И их, только усну — забуду!

Хоз. Ну хорошо — мучайся, это прекрасно. Я тебе напоминаю, чтоб не забыла. А наряд — мешки штопать — ты перевыполнила?

Ксеня. Выполнить — выполнила, а перевыполнить — не успела. Руки от горя болят, я уж и плакать не могу, а только вылуплю глаза и гляжу, как мертвая рыба…

Хоз. Ксюша! Бедное грустное вещество, пойди сюда. Дай я тебя обниму и поглажу! (Ласкает Ксеню).

Ксеня(прижимаясь к Хозу). Дедушка Иван, ты умный, ты добрый, скажи — как мне жить теперь, помоги мне отстрадаться…

Хоз. Не плачь, Ксюша! В детстве ты тоже плакала над разбитым пузырьком, над потерянным синим лоскутом — и горе твое было таким же печальным. Теперь ты плачешь о ребенке. Я тоже плакал когда-то. У меня были четыре официальные жены, все умерли. Они родили мне девятнадцать детей — юношей и девушек, — ни одного не осталось на свете, даже их могил я не могу найти. Ни одного следа, где ступила теплая нога моего ребенка, я никогда не видел на земле…

Ксеня. Не скучай, дедушка, я тоже скучаю. Бедный ты мой горюн!

Хоз. У вас есть аптека?

Ксеня. Маленькая.

Хоз

. Пойди принеси мне чего-нибудь химического — я проглочу.

Ксеня. Сейчас притащу.

Хоз. Сбегай, девчонка.

Ксеня уходит.

Хоз (зовет в окно). Филипп!

Голос Вершкова. Тебе чего, Иван Федорович?

Хоз. Иди сюда.

Голос Вершкова. Сщас. Дай вытянусь — кости обломаю.

Хоз(роясь в делопроизводстве). Опасность отставания налицо. Уборка травы не закончена. Налог по мясопоставке не сдан, мешков на зимние запасы не хватает, две колхозницы вчерашний день рожать легли — в один день зачатье получили. Ну, где я теперь мешочных штопальщиц возьму, боже мой… Суенита, дыханье мое, ворочайся скорее в наши избушки, у тебя сердце бьется умнее моей головы. Я классового врага не вижу! А ведь это все его проделки!

Входит Фил. Вершков.

Вершков. Тебе чего?