Том 6. Листки — в ветер праздника

Воля сбрасывает Сон, и начинаются математические исчисления Времени (они занимают вторую половину стихотворения, мы привели лишь небольшую часть).

28.

Сон-Свет… Сон-Озарение.

Откуда это внезапное Море Света? Может быть, есть «цикличность» возвращения беспричинной Нечаянной Радости?

29.

Сон Пети Ростова перед его гибелью — не только сновидение, — так мощно, так основательно организовано оно музыкальным даром юноши. Здесь — вторым слоем этого сновидения — Сон-творец, Сон-художник, человек-художник. Расширенная полнота человека (все в нем «включилось» — «заговорил» также и сон-художник, сон-человек). А что — как бы «выключилось»? — явь-человек, только что, перед этим, занятый — боем (не полнотою-Войны!), — может быть, «узкий человек».

30.

Даже если мы встали во-время, не спали и полу-часа в ущерб близким, — все равно, — «после пробуждения почему-то бывает совестно — словно мы провинились перед кем-то», — как сказал недавно один из моих друзей.

Были ли мы слишком свободно, «безоглядно» заняты собою во сне? Позволили себе — «все»?

Видно, это сны того рода, где совесть действительно «дремлет».

31.

Нет сна в моих стихах-розах. Они полярны стихам-снам. Явь, любимая явь (я писал и об «опасной яви, содержащей любимых») — это накал цветения роз.

32.

Посмотрите на человека, который незадолго перед этим был вам неприятен, может быть, даже вызывал враждебные чувства, — посмотрите на него «в спящем виде».

Вам почему-то станет жаль его. Жаль — торчащих его рукавов, его рук… Почему-то — жаль его одеяния. (В яви костюм его напоминал «светские», «учрежденческие», — даже — «семейные», — доспехи).

Он весь — доверие к Чему-то, к Кому-то. И, конечно, к кому-то Кто безмерно больше — Вас, наблюдающего.

Но все же — есть здесь и доверие — к Вам.

33.

Бессонница. Нет-Сон. Жуткий, враждующий с нами Антипод Сна. Его двойник с определением «Нет». Ибо это не то, что мы «не спим». И больше, чем Псевдо-Сон. Нас как бы часами пронизывает распад атомов «Нет». Не смерть, но демонстрация разрушения, показ «приемов», которыми подготавливается наш постепенный, «естественный» конец.

34.

И вот, предположим, настороженно спит — преследуемый человек, и во сне ожидающий нападения, ловли, удара. И лицо его — как экран, — он проснется, как только слабая тень коснется этого экрана. Прозрачное, просвечивающее лицо. И сквозь эту перегородку как бы смотрит — душа.

35.

Сон — взвращиватель наших страхов. Он усиливает их, ослабляя нашу сопротивляемость им.

36.

А где же нет — упомянутого экрана-лица, этой прозрачной перегородки?

Отвратительно спят (если вам суждено было это увидеть) блатные. И те же рукава, те же части одежды и тела, которые, в прежнем случае, вызывали вашу жалость, кажутся теперь не отданными во власть Божьей воли, а остаются реальными, «дневными», «готовыми жить», глядящими на вас все так же по-бытовому; все это собрание углов одежды и выступов тела, действительно, лишь отдыхает.

37.

О, Сон-Омовение! Как заслужить твоего посещения? Смой, унеси эти образы — сырье для кошмаров!

38.

В стихах о бессоннице чаще всего встречается слово «совесть». Нет-Сон (не просто «отсутствие сна») добирается до стержня человека.

И самый «совестливый» из русских поэтов, чаше и больше всех оперирующий совестью, — Иннокентий Анненский — самый большой мученик Бессонницы в мировой поэзии.

Его «Старые эстонки», почти-кричащая поэма о бессоннице, носит подзаголовок: «Из стихов кошмарной совести».

Сны-стихи Анненского также мучительны, это — не углубление в сон, а выход из сферы сна в тоску, в холодные зори испытующего, казнящего самосознания.

39.

И вот, пробудившись внезапно, во тьме, еще не успев собраться с мыслями, — настолько, чтоб начать ими

снова любить себя, — ты вдруг почувствуешь, что какое-то «ты» — странное, не-однородное и, в силу не-переживаемости каких-то пустот, частичнонезаконное место; внезапно поймешь, что не настолько ты — весь и насквозь — «я», самосознание; — вдруг, как нечто пустое, выявишь в себе — в «топографически» — неопределимых проемах — и «области праха», и области такой неживой «матерьяльности», которою — строят (словно на стройке!), которая — как для лопат, как для молота, для уличного ветра; (и вот почему-то ты оказался в коридоре, — а что если это — все, если ты отсюда уже никогда ни к чему не вернешься; — будешь — внезапно — так отменен, — все — «нет»; скоро потухнет и мысль; и останется один коридор; — а спящие рядом? — кто изображал им разговор, присутствие, существование, — и так и останутся — потом — за столом — раскрыв — от удивления — рты?..), —

таков, в перерывах сна, — ты, внезапно оказавшийся в коридоре, — словно в закоулке какой-то пустынной, вселенской Туманности.

40.

И все же — «погрузимся в ночь»[2].

Там — люди. Там, в глубинах сна, — общность живых и умерших.