Том 6. Революции и национальные войны. 1848-1870. Часть вторая

Едва был прочитан декрет о назначении председателя палаты депутатов, как один из членов палаты заявил протест по поводу отсутствия подписи ответственного венгерского министра. Таким образом, с первого же шага собрание становилось на почву законов 1848 года. Открывая заседание, Апионьи в своей речи едва осмелился упомянуть о февральском патенте, между тем как председательствующий по старшинству лет превозносил первого президента венгерского совета и одну из жертв Гайнау — Людвига Ватьяни, как мученика и как образец венгерского патриотизма. Магнаты староконсервативной партии, наученные опытом предыдущего года, сознавали, что у них только в том случае может быть хоть какая-нибудь надежда на восстановление их влияния в стране, если они будут соперничать в требованиях с либеральной партией; двор между тем продолжал считаться с их советами и смотреть на них как на силу. На самом же деле в палате депутатов господствовала крайняя партия, и лишь благодаря тому, что она воздерживалась от голосования, Деаку удалось провести в палате, адрес королю. Крайние, руководимые Гличи и Тиссой, желали вынести простую резолюцию с изложением прав, нужд и положения страны, без обращения к Францу-Иосифу, которого они считали незаконным королем, так как он не был коронован. Сам адрес не заключал в себе королевского титула, и фактический монарх был назван в нем лишь «светлейшим государем». Однако Франц-Иосиф отказался принять адрес, пока обе палаты не согласятся обратиться к нему как к королю. Адрес устанавливал в сущности тот факт, что Венгрия стоит на почве своей конституции, часть которой составляет Прагматическая санкция; что она готова по некоторым пунктам пойти даже дальше принятых па себя обязательств и руководиться главным образом принципами справедливости и интересами политики; но что во всяком случае ничто не может заставить ее принимать законы от центрального парламента и делить свои законодательные права с какой-либо другой властью, кроме венгерского короля; королем же Венгрии может быть только коронованный король, а необходимым условием коронования является принятие конституции во всех ее частях. В ответ на это король предложил сейму послать своих представителей в рейхсрат, чтобы осуществлять там законное влияние Венгрии на общие дела; всякое же соглашение с венгерским народом король отложил до того времени, когда в результате пересмотра законы 1848 года будут согласованы с интересами монархии. Сейм отвечал на это отказом избрать депутатов в рейхсрат, отрицая за последним всякую компетенцию по отношению к Венгрии, признавая в полной силе законы 1848 года и объявив дальнейшие переговоры бесполезными ввиду того, что «его величество устраняет всякую возможность соглашения». 21 августа 1861 года сейм был распущен.

Рейхсрат, побуждаемый Шмерлингом, выступил с адресом против венгров и, выражая свое сожаление по поводу перерыва в конституционной жизни Венгрии, признал тем не менее роспуск сейма «основанным на праве и предписанным необходимостью». В то же время он объявил, что отказ одного из народов империи воспользоваться своими правами не может лишить пользования ими остальные народы, и узкий рейхсрат, не обращая внимания на протест венгерского сейма, после нескольких чисто формальных оговорок вотировал бюджет, обязательный и для Венгрии. Но венгры снова прибегли к своей тактике «финансовой стачки»; правительство напрасно расходовало средства, принуждая их к уплате податей с помощью военной силы. Сопротивление венгров было единодушным и приняло опасные формы; 5 ноября 1861 года в Венгрии снова были введены военное управление и осадное положение. Страна, согласно официальному взгляду, вступив на революционный путь, «нарушила» свою конституцию; император мог согласиться на частичное ее восстановление, но имел право поставить при этом некоторые условия, как то: признание патента и участие в рейхсрате. Каждый год во время обсуждения бюджета в Вене группа немецких либеральных депутатов, из наиболее передовых и проницательных, делала запрос правительству по поводу его венгерской политики и тех опасностей, которыми она грозила Австрии. Шмерлинг презрительно отвечал на это: «Мы можем ждать». Однако общественное мнение вскоре утомилось этой игрой, среди немцев оппозиция против этой пассивной политики усиливалась, а в совете молчаливый граф Мориц Эстергази выжидал момента, чтобы дать восторжествовать политике староконсерваторов.