Том 6. Статьи, очерки, путевые заметки

Говорят, что каждый родится под своею Звездой. Я сказал бы, что Уолт Уитман родился под многозвездным влиянием Млечного Пути, потому-то он так хочет связать все души в гроздья звезд. Заставить все Человечество излучить, в нем скрывающийся, свет, и, перенеся таким образом Небо на Землю, воистину бросить Землю в космическую пляску светил – преображенной.

В каждом есть все, говорит Уитман. Нужно в каждом пробудить его самого, и он будет все. Через ясность и правду пола, через полную правду пред самим собой, чрез гармоническую связь с своей родной страной и всей Землей, объятой ежесекундностью стремленья, мы приходим к ощущению чудесности бытия. Сердце не может жить без чуда. Но мы ищем его в призрачной далекости, между тем как оно всегда близко.

Чудеса

Что это, кто это там носится с чудом?Что до меня, я не знаю кроме чудес ничего,Брожу ли я в Маннагатте по улицам,

Или свой взор устремляю над крышами в высь, к небесам,Или с босыми ногами хожу по прибрежью, по самому краю воды,Или стою под деревьями в чаще леса,Или днем говорю с кем-нибудь, кого я люблю,Или ночью, в постели, сплю, с кем-нибудь, кого я люблю,Или сижу за столом и спокойно обедаю,

Или гляжу на чужих, что едут вон там против меня в карете,Или слежу за пчелами, как они в летний полдень хлопочут, вьются вкруг улья,Или смотрю, как животные кормятся в поле,Или смотрю на птиц, на волшебность игры насекомых, летающих в воздухе,Или смотрю на волшебность закатного солнца, на звезды,что светят светло и спокойно,

На изысканный тонкий серп молодой луны весной;Это вместе с другим, одно и все, для меня чудеса,Все в общей связи, но каждое все же отдельно и на месте своем.Для меня каждый час света и тьмы есть чудо,Каждый кубический дюйм пространства есть чудо,Каждый квадратный ярд земной поверхности тем же покрыт,

Каждый фут внутреннего тем же кишит.Для меня глубокое море есть беспрерывное чудо,Рыбы, которые плавают – скалы – движение волн – корабли с людьми на судах,Какие еще чудеса есть страннее?

Ничего нет чудеснее отдельной, отъединенной, полновольной и полночувствующей личности, которая в себе находит свой законченный мир, и пути к тому, что называется внешним, не – я, Вселенной. Уитман поет именно этого одного, отъединенного.

Мы не чувствуем, что наше тело божественно. Мы не чувствуем и не знаем, что движения страсти, связанные с нашим телом, суть поэма Красоты, которую нужно лелеять. Глубоко извращенные историческим Христианством, полные неумной грубости, самоневниманья, самонебреженья, воплощенные духи несоразмерности частей, среди которых голова стала каким-то самостоятельным от других частей тела чудовищем, насевшим на них, давящим их, насилующим их, искажающим их, мы почти неспособны понимать красоты живущего тела, прекрасного во всех своих движениях и побужденьях, здорового, законченного, одухотворенного, страстного, убедительно-узывчиво-страстного.

Уитман восстановляет человеческое тело в его утраченных правах. Он возвращает ему первородный его венец, и природно-правдивыми, прямо к цели идущими строками заставляет нас чувствовать ошибочность наших обычных восприятий тела и неиссякаемые свойства красоты телесности. «Электрическое тело», восклицает Уитман.