Том 7. Дядя Динамит и другие

Поскольку к этому времени они дошли до библиотеки, Галли, закрыв за сестрой дверь, немедленно ее и запер. Что поделаешь, жаль, но нельзя же ей соваться, пока он говорит с Кларенсом! В конце концов неудобств не так уж много. Можно отдохнуть в кресле, почитать хорошую книгу, их тысячи, время и пробежит. Словом, Галахад шел к лорду Эмсворту с совершенно чистой совестью.

Путь его пролегал через холл, где еще висели плакаты: «Не курите», «Не выходите из ряда», и, спускаясь туда, он услышал размеренный голос, просивший кого-то приехать как можно скорее. Действительно, Бидж разговаривал по телефону. Закончив беседу фразой «Спасибо, сэр. Я сообщу даме Дафне.», он повесил трубку.

— В чем дело, Бидж? — спросил Галли.

— Я звонил доктору, мистер Галахад. По поводу мистера Уинкворта.

— Заболел? Надеюсь, тяжело?

— Императрица укусила его за палец.

— Что?!

— Укусила, сэр. Обстоятельства мне неизвестны.

— Могу просветить. Он спал и видел, как бы выпустить ее на волю, но не знал, несчастный, что с похмелья она агрессивна и драчлива. Вчера напилась.

— Неужели, сэр? Я об этом не слышал.

— Насосалась, как зюзя, теперь — расплачивается. Легко себе представить ход событий. Хаксли крадется к ней, по-видимому — нежно свистя. Она моргает спросонья. Он свистит. Она идет к дверце, тихо ругаясь. Он хочет отодвинуть задвижку, она — хапц! Что ж, я ее не виню.

— И я не виню, сэр.

— Терпимость — наш девиз? «Сам нарвался», хотите вы сказать, «получил свое»? Так я и думал. На мой взгляд, это очень хорошо. Прекрасный урок, быть может — поворотный момент его жизни, а уж если кому нужно повернуть жизнь, то именно юному Хаксли. Словом, мы с вами вправе незлобиво порадоваться. Но, увы, — дела зовут! Вы, часом, не знаете, отыскали констебли мистера Уиппла?

— Не знаю, сэр. Они еще не вернулись.

— Вернутся, передайте привет. Очаровательные существа. С этими словами Галли продолжал свой путь, а дойдя до цели, остановился на пороге, подавляя восклицание «Ой!».

2

Зрелище, представившееся его моноклю, было просто рассчитано на то, чтобы вызвать страх и трепет. Что-то явно нарушило мирное течение жизни, которую вел девятый граф. Листая свой «Тезаурус» в поисках слов, Роджет[118] выбрал бы для его описания «потрясенный», «пораженный», а может, и «смятенный». Галли с его чувствительностью очень огорчился, но по оптимизму решил, что это полезно для надпочечников.

— Ну, знаешь, Кларенс! — воскликнул он. — Какая тебя муха укусила?

Потрясенный, пораженный, но сердобольный граф решил рассеять недоразумение.

— Нет, Галахад, не меня. Сына этой Дафны, как там его зовут. И не муха. Императрица.

— Да, Бидж мне говорил. Почему ты так расстроился? Скорей ты должен радоваться, кара за грех.

— Я радуюсь. Да, да, да.

— Почему же у тебя такой вид?

Братская забота немного успокоила несчастного пэра; она вообще творит чудеса.

— Галахад, — сказал он, — я ужасно испугался.

— Может быть, не ты, а Хаксли?

— Нет, я. Ты бывал в маленькой комнате с бешеной женщиной?

— Сотни раз. Одна ткнула меня в ногу шпилькой. Тебя не ткнули?

— Э? А? Нет, нет.

— Ну, тогда еще ничего. А кто сбесился? Гермиона — занята, я точно знаю. Видимо, божественная Дафна. Правильно?

— Да, да, да. Ты не поверишь, она такое сказала! «Императрицу надо уничтожить.». Уничтожить! Императрицу! Говорит, опасное животное.

— Безобразие! Ты не напомнил, что у бедняжки похмелье?

— Не мог, растерялся. Сперва я смотрел. Потом был очень груб.

— Прекрасно. Что же ты сказал?

— Кажется, «Не говорите глупостей.».

— Блестяще. А еще?

— Она разоралась, и я стал еще грубее. Она сказала: «Ноги моей здесь не будет.».

— Чего? Ноги? Превосходно!

— Мне кажется, она очень обиделась, что я позвонил врачу и спросил, не заразится ли Императрица.

— Разумно. Предусмотрительно.

— Просто взорвалась. Мы оба очень сердились. Надо мне было сдержаться. Я ее все-таки обидел.

— Надо? Совсем не надо! Это — сбывшаяся мечта. Господи, Кларенс, ты же висел на волоске. Когда она стала тебе вкручивать, что любит свиней, путь к алтарю был открыт. Ты просто молодец. Если бы бедный Пробка выказал такую храбрость и мудрость, сейчас он не растил бы сына с аденоидами и двух дочерей с заклепкой на зубах. Дамы нет. Тень скользнула — и ушла. Ты в безопасности.

— Ой, Господи! Я и не подумал.

— Хочешь пройтись по замку в танце семи покрывал — прошу, очень уместно. Но ты еще чем-то озабочен. Чем же?

— Я думал о Гермионе.

— А что с ней?

— Она рассердится.

— Что ж, прояви ту же твердость, что с мамашей Уинк-ворт. В конце концов, кто такая Гермиона? То самое создание, которое бонна неоднократно била щеткой на твоих глазах. Перейдет границу — напомни. Да фиг с ней, если ты разрешишь мне это выражение. Плевал я на нее.

Кроткий взор лорда Эмсворта мягко засветился.

— Что бы я без тебя делал, Галахад!

— Стараюсь, стараюсь…

Лорд Эмсворт замолчал и задумался, но брат его был не прав, полагая, что он репетирует встречу с сестрой — прикидывает, скажем, как цедить уголком рта. Наконец, граф очнулся и произнес: