Том 7. Натаска Ромки. Глаза земли

Сегодня я преодолел инерцию тела, стремящегося к покою, и заставил его действовать. В этом таится секрет здоровья, обеспечиваемого привычным и еще лучше – здоровым трудом. Вот если бы доктора лечили у нас не сердце, не легкие или печенку только, а имели в виду трудоспособность человека и лечили в этом направлении: сердце для такого-то именно труда, в такие-то часы на таком-то месте, легкие и т. д.

Словом, лечили бы трудовую личность человека, вникая в сущность труда пациента.

Дети любви

– Ты говоришь, что любовь, но я вижу только терпение и жалость.

– Так это же и есть любовь: терпение и жалость.

– Бог с тобой! Но где же радость и счастье, разве они осуждены оставаться за бортом любви?

– Радость и счастье – это дети любви, но сама любовь, как сила, – это терпение и жалость. И если ты теперь счастлив и радуешься жизни, то благодари за это мать: она жалела тебя и много терпела, чтобы ты вырос и стал счастлив.

Душа-кукушка

После дождя майского в лесу послышалось: «Куку!» И от первого луча, проникшего в лес, сверкнула, алмазно переливаясь цветами, росинка. И вот слова той росинки в переводе на язык человеческий:

«Все истинно новое свидетельствует о красоте и добре и обещает в будущем погибель зла».

А когда лучи шире разбежались по лесу, то у всех листьев, цветов, деревьев, кустов, у ежа, зайчика развязались языки, все засверкало, засвистело, закуковало, запело, и все собиралось в душе, обращаясь в слова человеческие.

Цвет и плод

М. В. принесла спелую ягоду земляники с полностью сохранившимся под ягодами белым венчиком цветка: и плод и цвет вместе. Рядом с этой спелой ягодой на другой веточке была другая, совсем еще зелененькая ягодка и тоже с белыми цветами.

Мы все осмотрели удивительное явление природы, и все, плохо зная ботанику, не знали, что и сказать.

– Значит, природа такая, – сказал простой человек, – и плод поспевает, и цвет остается.

А Л. указала на меня:

– Вот это он!

…Тот человек, кого ты любишь во мне, конечно, лучше меня: я не такой. Но ты люби, и я постараюсь быть лучше себя.

Читатель

Кадо, как только завидит теперь человека, так бежит навстречу и, поднимая лапу с больным ногтем, жалуется и просит помощи.

В ветеринарной лечебнице доктор перевязал лапу моей собаке, а в дверях зала сидел в коляске инвалид и с улыбкой прекрасными глазами смотрел и, как потом оказалось, догадывался. А когда пришлось сказать доктору, кто я, то инвалид подкатил ко мне и выразил свою любовь как читатель.

А чем он занимается? Оказалось: сапожник. Рассказал, что очень понравилась собака Травка в «Кладовой солнца».

И я опять понял через такого читателя, что сердце народное всегда чисто и целомудренно, и горе тому писателю, кто матерную похабщину в деле любви передает нам как «народность».

Синяя тишина

Вчера десять и больше раз начинался дождь, и я уже не обращал на него внимания и ходил с Кадо по дождю. В промежуток между дождями было так тихо и темно в лесу, что каждое дерево как будто оставалось наедине само с собой, и все можно было видеть у них, даже самое тайное.

Плакучие березы опустили вниз все свои зеленые косы, а в елках нависла синяя тишина.

Болезнь

Голова моя плохо налаживается, чувствую тягость в ней или слабость. Возможно, что и просто обленился и требуется обновить себя поездкой куда-нибудь подальше.

Я промокал и высыхал много раз, под вечер выехал делать дорогу в лесу и, ничего не успев под дождем, вернулся простуженный: особенно плохо с дыханьем…

Тупая тоска, и думаешь: пройдет, как проходила. Или не пройдет, и к такому концу вышла вся жизнь? И моя ли это жизнь, или… Чувствую, как родилась идея конца света: переносили конец свой на конец света.

Радость жизни

Бронхит продолжает свирепствовать, ночи провожу сидя, такой болезни у меня еще никогда не бывало. Но я думаю, что если бы и навсегда так, то в минуты улучшения радовался бы жизни и жил хорошо.

Радость жизни является нам как откровение вечности: всегда бывает так, что если она пришла, то и будет приходить, и пусть все люди смертны, про себя думаешь, что ты это как-нибудь обойдешь: тебя это не коснется.

И в этом живет вся природа, всему живому врождена идея или чувство вечности.

Поверженный Антей

Вчера был «Иван постный», счастливейший день моих золотых охот на дупелей.

Где-то погода стоит летняя, где-то на фоне какой-то стены мельком заметил с постели слепой дождик. Но основное мое в эти дни: это положение Антея, когда он лежит бессильный и силы стекаются в него, как ручьи со стороны из природы.

При наличии любящей руки положение поверженного Антея очень приятное положение…

Доктор

К вечеру повеяло жизнью, и я даже почувствовал наслаждение своими трудами: возьмусь и заживу. На ночь доктор звонил.

Услышав, что я сам управляю машиной, говорит: «Отменить!» А я ему шиш!

Презираю такие повелительные обобщения: не отменять надо врачу, а умерять, то есть находить всему в жизни меру, для чего от врача требуется только внимание к больному.

По-видимому, все чудеса врачей сводятся к их силе внимания к больному. Этой силой поэты одухотворяют природу, а врачи больных поднимают с постели.

О любви