Том 7. Последние дни

Анна. Вы не сердитесь, пожалуйста, что я улыбаюсь, но признаюсь вам, я половины не понимаю из того, что вы говорите. Это так странно. Так таинственно и интересно! Кто это — милиция?

Милославский. [Снимешь ты с меня голову.] Я краснею за тебя. Не слушайте его!

Анна. Вы замечательные люди! Скажите, вы были помощниками великого Рейна?

Милославский. Не столько помощниками, сколько, так сказать, друзья. Я, например, случайно проезжал в трамвае...

Анна. Вы инженер?

Милославский. Наоборот. Я солист государственных театров...

Анна. Я страшно люблю артистов. Понимаю! И он, ваш друг, предложил вам совершить это потрясающее путешествие в будущее? Я, к сожалению, слишком невежественна, чтобы понять принцип его чудовищного изобретения...

Милославский. В этом сразу не разберешься.

Анна. Я невежественна! Ничего не понимаю.

Бунша. Я присоединяюсь к вам. Все может быть, но без милиции — извините!..

Милославский. Вы невежественны? Ах, что вы говорите! Разрешите поцеловать руку.

Анна. Пожалуйста! (Бунше.) А вы? Вы где работали в той вашей прежней жизни?

Бунша (вынув документы). Секретарь жакта номер тысяча один в Банном переулке.

Анна. Как интересно! А что это означает? Что вы делали?

Бунша. Прописка, мадемуазель. Раз. Во-вторых, карточки.

Анна. Кружится голова!..

Милославский. Разрешите, я вас за талию.

Анна. У вас странный для нашего времени, но я вполне понимаю, что рыцарский подход к женщине... Я понимаю. Но мне это не неприятно... Быть может, это несколько остро... Да, так карточки?..

Милославский. Какие духи у вас!

Бунша. Утром встанешь, чаю напьешься. Жена в кооператив, а я сажусь за карточки... Запишешь всех...

Милославский. Ну, пошел лопотать. Неужели у тебя нет никакого понятия?..

Бунша. Ты, пожалуйста, не зажимай мне рот. Мадемуазель интересно знать.

Милославский. Интересно? Ладно. Я скорее тебя изложу все. Утром встанет и начнет карточки писать. Пока всех не запишет. Потом на руки раздает. Месяц пройдет, опять пишет. Опять раздает. Потом опять отберет. Потом запишет.

Анна. Вы шутите? Но ведь так с ума можно сойти!

Милославский

. Он и сошел!

Огни.

Ах, это что же такое?

Анна. Это лунная колония прилетела в ракетах. Садится на стратодром в Голубой Вертикали. Идемте смотреть. Вам это интересно.

Бунша. Чрезвычайно. Я люблю стратосферу. Вот только меня беспокоит... Прописаться бы, а потом уж можно спокойно все наблюдать.

Радаманов. Прилетели?

Анна. Только что.

Радаманов (у аппарата). Приветствую вас, творцы лунной жизни. Влейтесь в наш праздник. (Аппарат гаснет.) Милая Анна! Я в суматохе куда-то засунул свои часы... Такая досада. Я привык, что они в кармане...

Милославский. Я не видел. Наверное, за диван куда-нибудь закатились.

Бунша. Странно...

Радаманов. Меня ждут в среднем бальном зале... Голубчик Анна, поищите!..

Бунша. Товарищ Радаманов, я хотел вам документы свои сдать.

Радаманов. Какие документы?

Бунша. Для прописки...

Радаманов. Простите, голубчик, потом... (Уходит.)

Бунша. Толку ни у кого не добьешься.

Милославский. Выпей, прекрати панику...

Бунша. И опять совпадение: у вас часы с буквой «Р», а у него пропали...

Милославский. Я с тобой перестану разговаривать...

Граббе. А, очень рад, что вас нашел... Я боюсь, что вы утомлены. Да, я не имел удовольствия быть вам представленным. Доктор Граббе.

Милославский. Очень, очень приятно.

Бунша. Секретарь Корецкий.

Граббе

. Поверьте, что истинным счастьем для меня является то, что я могу быть вам полезным... Пока никого нет, разрешите я выслушаю ваше сердце?

Милославский. Мерси.

Граббе. О, все в полном порядке. Бокал шампанского вам не повредит. А вы?

Бунша. У меня, товарищ доктор, поясница болит. Мне наш районный врач бюллетень даже выдавал.

Граббе. С завтрашнего дня мы вами займемся. Интересно знать, как была поставлена медицина в древности... Вашу руку... Где же мои часы?.. Неужели выронил? Сюда шел, были. Уж не оставил ли я их в зале?

Милославский. О, тогда пиши пропало!

Граббе. Виноват?

Милославский. Пиши пропало, говорю.

Граббе. Виноват, не понимаю. То есть вы думаете, что они пропадут?

Милославский. Я в этом уверен! Уведут часики.

Граббе. Помилуйте, кому же они нужны? Это подарок моих пациентов. Я вот только боюсь, чтобы их кто-нибудь не раздавил. Не уронил ли я их на пол?

Милославский. Зачем золотые часы давить? Им сейчас покойно.

Граббе. Во всяком случае, я счастлив, что познакомился с вами и вашим великим командором. Мы не раз еще будем видеться.

Милославский. Мерси, мерси.

Бунша (по уходе Граббе). Часы Михельсона — раз, товарища Радаманова — два, данный случай... Подозрения мои растут.