Том 8. Пьесы 1877-1881

Огуревна. На полчасика, не больше; побродит по комнатам, на палочку опирается, да под руки держим; посидит на кресле, да и опять сведем его на постель; сидеть-то силушки нет у него.

Аполлинария Панфиловна. А как сердцем-то: по-прежнему блажит аль нет?

Огуревна. Нет, как можно, не в пример тише стал. Да доктор говорнт, чтоб не сердился, а то вторительный удар ошибет, так и жив не будет. Он теперь совсем на Веру Филипповну расположился, так уж и не наглядится; все-то смотрит на нее, да крестит, да шепчет ей: «Молись за меня, устрой мою душу, раздавай милостыню, не жалей!» А уж такая ль она женщина, чтоб пожалела!

Аполлинария Панфиловна. Много добра-то делает?

Огуревна. Уж и говорить нечего. Только и дела у ней, что расспрашивает о бедных да и сама их разыскивает. А потом на бумажку пишет: кому, когда и сколько отвезти или послать. У ней на каждый день расписано: один раз в неделю уж непременно в острог съездит, а то по тюрьмам да по больницам. А что рассылает по обителям да по церквам по дальним! Окроме того, каждый день, после обедни, до десяти часов у них полон двор нищих и всякого народу; сама их всех оделяет. Да что ходит этих с книжками да с кружками! Такие-то заходят странники, что глядеть на них страсть; другой как есть разбойник, а она их всех угощает. А по праздникам кормит бедных-то — вот тут-то всякого народу насмотришься. Вот у нас тут и приемная рядом с ее спальней. Сюда прямо и лезут все.

Аполлинария Панфиловна

. Много к вам бедных-то ходит!

Огуревна. Много. И утром и вечером ходят. Дворникам всех велено до самой допущать, так они и пускают народ, не разбирая. Как святые живем, не бережемся; деньги из сундука вынет, да так на стол и бросит, так и валяются, а то и сундук забудет запереть. И как это нас не ограбят до сих пор.

Аполлинария Панфиловна. А кто ж у вас за больным-то ходит?

Огуревна. Попеременно, либо я, либо она, а то еще старичка из богадельни взяли. Вот и сейчас она У Потапа Потапыча сидит; я пойду переменю ее, пошлю к вам. (Уходит.)

Аполлинария Панфиловна. Да неужто уж так окрепла женщина, что, кроме милостыни, ничего не знает? А ведь еще молода. удно! Как же нам-то, грешным, на себя смотреть после этого? Да нет, словно как этого и не. бывает. Да вот попробуем: попытка не шутка, а спрос не беда.

Входит Вера Филипповна.

Явление второе

Аполлинария Панфиловна и Вера Филипповна.

Аполлинария Панфиловна. Здравствуйте, Вера Филипповна, золотая моя! Как поживаете?

Вера Филипповна. Какой еще жизни! Вот только сам-то болен; а то как в раю живу.

Аполлинария Панфиловна. Во всем довольстве, значит?

Вера Филипповна

. Да какое мое довольство! Мне для себя ничего не нужно; тем я довольна, что всякому бедному помочь могу; никому отказывать не приходится, всякий с чем-нибудь да уйдет от меня! Сколько богатства-то и доходу у Потапа Потапыча! 1 очно я из моря черпаю, ничего не убывает, тысячу-две истратишь, а три прибудет. Или уж это бог посылает за добрые дела.

Аполлинария Панфиловна. Много ль в день-то раздаете?

Вера Филипповна. Я не считаю, день на день не придется. Вот нынче много отдала; за племянника, Константина Лукича, долги заплатила, из заключения его выкупила.

Аполлинария Панфиловна. А уж Потап Потапыч в ваши дела не вступается?

Вера Филипповна. Нет, к нему только кланяться ходят, которые люди с чувством. А он только плачет, крестится да меня благодарит. Никогда бы мне, говорит, так о своей душе не позаботиться, как ты об ней заботишься: я хоть бы и хотел бедным людям помочь, так не сумел бы!

Аполлинария Панфиловна. Все уж, значит, теперь вам предоставлено?

Вера Филипповна

. Все, все.

Аполлинария Панфиловна. Значит, во всей форме завещание сделано?

Вера Филипповна. Нет, он хочет при жизни все на мое имя перевести по какой-то бумаге, по купчей или по дарственной, уж не знаю. Исай Данилыч хлопочет об этом в суде.

Аполлинария Панфиловна. Слышала я от него, слышала… Он хотел нынче к вам заехать… Не за этим ли делом уж? Ну, чай, не вдруг-то Потап Пота-пыч решился, разве что болезнь-то убила.

Вера Филипповна. Нет, он равнодушно… только одно от меня требовал, чтоб я поклялась нейти замуж после его смерти.

Аполлинария Панфиловна. Ну, что ж вы?

Вера Филипповна. Божиться не стала, я грехом считаю, а сказала, что я и в помышлении этого не имею. что мне за охота себя под чужую волю отдавать? Будет, пожила.

Аполлинария Панфиловна. Ну, нет, не закаивайтесь, зароку не давайте!