Том 9

“Революция пролетариата, которая, по всей вероятности, произойдет, сумеет только постепенно преобразовать нынешнее общество и лишь после того отменит частную собственность, когда уже будет создана необходимая для этого масса средств производства… Прежде всего она создаст демократический строй и тем самым, прямо или косвенно, политическое господство пролетариата… Демократия была бы совершенно бесполезна для пролетариата, если ею не воспользоваться немедленно как средством для проведения широких мероприятий, непосредственнопосягающих на частную собственность и обеспечивающих существование пролетариата (курсив везде мой. — И.Ст.

). Главнейшие мероприятия эти, с необходимостью вытекающие из существующих ныне условий, суть следующие”.

И дальше идет перечисление известных уже 12 требований или мероприятий (см. Энгельс, “Принципы коммунизма”).

Вы видите, таким образом, что у Энгельса речь идет не о развернутой программе социализма с уничтожением классов, государства, товарного производства и т. д., а о первых шагах социалистической революции, о первых мероприятиях

, необходимых для того, чтобы произвести непосредственное посягательство на частную собственность, обеспечить существование рабочего класса и укрепить политическое господство пролетариата.

Вывод один: Зиновьев извратил Энгельса, охарактеризовав его 12 требований как развернутую программу социализма.

О чем я говорил в своем заключительном слове на XV конференции ВКП(б)? О том, что на 9/10 энгельсовские требования или мероприятия, представляющие первые шаги социалистической революции, у нас в СССР уже осуществлены.

Значит ли это, что у нас уже осуществлен социализм?

Ясное дело, что не значит.

Стало быть, Зиновьев, верный своей манере цитирования, допустил “маленькую” передержку насчет моего заявления на XV конференции ВКП(б).

Вот к чему приводит Зиновьева его специфическая манера цитирования Маркса и Энгельса.

Зиновьевская манера цитирования напоминает мне одну, довольно смешную “историю” с социал-демократами, рассказанную одним шведским революционным синдикалистом в Стокгольме. Дело происходило в 1906 году, во время Стокгольмского съезда нашей партии. Этот шведский товарищ довольно смешно изображал в своем рассказе буквоедскую манеру некоторых социал-демократов цитировать Маркса и Энгельса, а мы, делегаты съезда, слушая его, хохотали до упаду. Вот содержание этой “истории”. Дело происходит в Крыму во время восстания флота и пехоты. Приходят представители флота и пехоты и говорят социал-демократам: вы нас звали за последние годы к восстанию против царизма, мы убедились, что ваш призыв правилен, мы, матросы и пехота, сговорились восстать и теперь обращаемся к вам за советом. Социал-демократы всполошились и ответили, что они не могут решить вопроса о восстании без специальной конференции. Матросы дали понять, что медлить нельзя, что дело уже готово, и если они не получат прямого ответа от социал-демократов, а социал-демократы не возьмутся за руководство восстанием, то дело может провалиться. Матросы и солдаты ушли в ожидании директив, а социал-демократы созвали конференцию для обсуждения вопроса. Взяли первый том “Капитала”, взяли второй том “Капитала”, взяли, наконец, третий том “Капитала”. Ищут указаний насчет Крыма, Севастополя, насчет восстания в Крыму. Но ни одного, буквально ни одного указания не находят в трех томах “Капитала” ни о Севастополе, ни о Крыме, ни о восстании матросов и солдат. (Смех.) Перелистывают другие сочинения Маркса и Энгельса, ищут указаний, — все равно никаких указаний не оказалось. (Смех.) Как же быть? А матросы уже пришли, ждут ответа. И что же? Социал-демократам пришлось признать, что при таком положении вещей они не в силах дать какого бы то ни было указания матросам и солдатам. “Так провалилось восстание флота и пехоты”, — кончил свой рассказ шведский товарищ. (Смех.)

Несомненно, что в этом рассказе имеются большие преувеличения. Но несомненно также и то, что этот рассказ довольно метко схватывает основную болезнь зиновьевской манеры цитирования Маркса и Энгельса.