Читаем Том 9. Былое и думы. Часть 4 полностью

4–5После: человеческое». // Одностороннее отчаяние его и сангвинические надежды московских славян шли из одного источника; оттого-то, враждуя друг против друга, они имели между собою симпатию. Первые десять лет после 1825 г. были страшны не только от открытого гонения всякой мысли, но от полнейшей пустоты, обличившейся в обществе; оно пало, оно было сбито с толку и запугано. Лучшие люди разглядывали, что прежние пути развития вряд возможны ли; новых не знали. Серое, осеннее небо тяжело и безотрадно заволокло душу.

12После: веривший // быть может

17–19 Текст: «История ~ самодержавия». – отсутствует.

21После: рабов. // Мы похожи на тех несчастных поляков, которым в Камчатке объявили при Павле, что они свободны и могут возвратиться на фрегате, который поедет через полгода.

35Вместо: и // Люди прошлых веков, чувствуя приближение смерти, постригались в монахи;

36–37 Примечание: «В дополнение ~ Хомяков». – отсутствует.

19Слово: неуклюжим –

отсутствует.

21Вместо: А К. Аксаков // А.

28Вместо: натянутая набожность // натянутое православие

Стр. 149

2Вместо: Но // Но тут

7–8Вместо: закреплено ревизией // записано в ревизию

11Вместо: состояла // состоит

20После: нашего // народного

20Вместо: это // а

24

После: гнетом // потом

Стр. 150

3 После: социального // т. е. общинного, что

5Слово: общинном – отсутствует.

6Слово: коммунизма – отсутствует.

8После: женственность // как я когда-то выразился

9 Слова: усвоения и – отсутствуют.

14Вместо: идут // с страстностью идут

22Вместо: варяги // норманны

32После: необходимости // такого же

36После: силой // на всех парах… славянский мир был только последователен. Деспотизм последнее слово европейского государственного устройства.

Стр. 151

3Вместо: страны // единственная большая страна

4–5Вместо: и те напрашиваются на деспотизм // страстно просит деспотизма

9-17 Вместо: А между тем ~ за Неманом. // Один социализм может спасти Европу! И дело, что его распинают.

Деспотизм значит исключительность, ненависть; империя значит война, оттого Наполеон и назвал ее миром… для старой Европы война с Россией необходима; она справедлива, как отчаяние Чаадаева.

20 После: игру. // Она потому не может кончиться прежде, что при настоящем положении дел война эта справедлива со стороны Европы. Когда весь исторический вопрос сводится на равновесие, на искусственный покой, на вооруженное far niente[197], когда все усилия устремлены на устранение всякого движения, потому что легчайшее может уронить всю эту акробатическую задачу, то очевидно, что страна, мешающая равновесию, должна быть укорочена, обессилена.

Мир может быть только принесен социализмом… У нас это может удивить, но смеяться не будут; здесь будут, но будут тоже скрежетать и зубами… Я обдержался.

При первой заре восходящей общинности народы, завлеченные по колена в кровь, лучше узнают друг друга; дикий крик завистливых национальностей, хищного патриотизма – умолкнет. Эти ненависти принадлежат не народам, а государствам, народы виноваты только в невежестве, а как им что-либо знать, когда им проповедуют целую ложную религию крови и безумия, народной исключительности, чести знамени, права сильного, всю эту тупую и ограниченную доблесть патриотического эгоизма, против которого уже восставали первые христиане и которую теперь так усердно проповедуют последние.

Славянский мир, менее знакомый с надменным, аристократическим point d'honneur-ом[198], первый уступит и протянет руку своим старшим братьям, как тот сиракузский тиран, который, останавливая палача, просил самоотверженных друзей об одном – принять его третьим.

So nehmet auch mich zum Genossen an,Ich sei gewährt mir die Bitte,In eurem Bunde der Dritte[199].

Это место третьего необычайно идет миру восприимчивому, сочувствующему обоим, расплывчатому, долинному, менее определенному и сосредоточенному в мысли и в земле, не разрезанному ни высокими горами, ни непереходимыми традициями.

Такова моя вера, и ее-то я только и проповедовал с конца 1848 года.

21Вместо: третью личность, немую // эту третью, немую личность

25–26Вместо: являющуюся ~ на шее и // в цепях

27Вместо: с наглым притязанием на Византию // с своим необузданным желанием Византии

27Вместо: ногой // рукой

Перейти на страницу:

Все книги серии Герцен А.И. Собрание сочинений в 30 томах

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное / Биографии и Мемуары