Том 9. Публицистика

Черты к истории цензуры, — вечно юная история!

В этом месяце в «Русском богатстве» должна появиться моя заметка «Знаменитость конца века». Речь идет о знаменитом Эстергази, обещающем свои «разоблачения», которые должны одновременно появиться в Лондоне и Париже. Герой подлогов, готовый из-за денег разоблачить свое и чужое негодяйство, стал знаменитым писателем, откровений которого с нетерпением ждут две, а может и более столиц! Попутно я касаюсь также дела Дрейфуса и того любопытного явления, что у нас и до сих пор есть горячие защитники французского «штаба подделывателей». Как известно, во Франции существовал проект памятника Апри, сознавшемуся в подлогах. Это будет первый еще памятник, поставленный заведомому и доказанному негодяйству. На нем придется написать: «Здесь покоится прах Анри, доблестного подделывателя документов».

Цензор это место вычеркнул.

Другая выкидка. «Рошфор, обращаясь к толпе своих фанатизированных приверженцев, придумывает казнь для членов кассационного суда. Сжечь живьем? — это не ново. Гильотинировать? — это слишком мягко. (И вот французский патриот изобретает вид казни, который я не привожу в подробностях, так как это хуже всякой порнографии. Достаточно сказать, что речь идет о вырезывании ножницами век, после чего к глазам привязываются в ореховых скорлупах голодные тарантулы!). Вот для чего эти господа употребляют теперь изобретение Гутенберга».

Все, поставленное в скобках, цензор вычеркнул!

В прошлом году наш парижский сотрудник написал, что Рошфор «все-таки человек остроумный». Это было вычеркнуто. Цензор вспомнил, что он — бывший коммунар. Теперь мы приводим с негодованием изуверство Рошфора, — и цензура считает нужным оберегать его репутацию. Вероятно, цензор вспомнил, что он — «все-таки патриот».

Впрочем, об остроумии не позволил говорить цензор Елагин. Об изуверстве — запретил упоминать цензор Соколов.